Папа маленькой девочки Евы обнаружил, что его дочь съела горсть таблеток. Как взять себя в руки и какой помощи ждать от врачей? Обычный вечер. Таких множество. Ничто не предвещало беды. Да ее никогда ничто и не предвещает. Жена, вышла на минут двадцать, я остался с дочерью. Я в одной комнате, она в другой. Через несколько минут прибегает дочь и говорит: – Смотри папа. Я ем. Открывает рот и показывает пальчиком. Мимоходом заглядываю ей в рот и вижу что-то похожее на печенье. Одобрительно качаю головой. Ева убегает. Через минуту прибегает вновь. – Папа, я ем. Открывает рот и показывает. Замечаю, что во рту что-то похожее на таблетку. Иду за ней в другую комнату и вижу на столике закрытую баночку с таблетками «Фолиева кислота». В глазах начинает темнеть. Открываю баночку, достаю ватку, которая была внутри и… таблеток нет. Момент кратковременного ступора. Начинаю искать таблетки. Может жена все выпила? Ее нет в доме, так что спросить некого. Ищу. – Ева, а где таблетки? – спрашиваю у дочери. – Я съела – с какой-то гордостью отвечает дочь. – Ты их ела? – как будто с первого раза не понял. Я больше надеялся на то, что дочь умеет шутить и спрятала таблетки. – Съела, – повторяет с веселостью дочь. Начинаю перебирать, что может случиться и что сейчас делать. При этом не оставляю надежды, что жена все выпила. На баночке написано пятьдесят таблеток. Заходит жена в дом. – Сколько было таблеток в баночке ? – с порога озадачиваю ее. – Много – отвечает она. Все опустилось. Скорая?! Слишком долго будет ехать. Я уже помню, как она ехала. Несмотря на то, что мы не в Донецке, проверять не хочу. Такси?! Нет номера. Хорошо, что у родственников есть машина. – С чем пожаловали? – таким вопросом нас встретила женщина со стажем. Даже не стоит ее описывать, одним словом медсестра со стажем. – Съела таблетки – отвечаю я. – Какие? Сколько? Состоялся небольшой диалог, после чего она начала звонить и спрашивать, что делать. – Промывать, – услышал я вердикт. Тут пришла еще одна медсестра (по виду новенькая), а также врач (молодой, худой, наверное, новенький), позже пришел заведующий реанимацией – этот уже со стажем. Всех интересовал вопрос: какие таблетки проглотила дочь? Фолиевая кислота. Ответ всех ставил в ступор. Но умный, молодой доктор имел смартфон (лучший помощник любого доктора). Пять минут интернета, и он уже с гордостью рассказывал, для чего нужна фолиевая кислота. – Давайте будем промывать. Кто будет держать ребенка? – спросила медсестра. – Я – ответил со страхом, так как «промывать» звучит для меня страшно, тем более для Евы. – Уведите маму – приказала медсестра со стажем. «Вот я попал! Тем более моя малышка», – подумал я. Спеленал Еву и крепко прижал к себе. Поверьте, в тот момент мне хотелось оказаться на ее месте. Всю процедуру промывания корил себя в том, что это по моей вине она проглотила таблетки. Минут пятнадцать-двадцать длилась процедура. Ее просьбы и мольбы о том, чтобы прекратили не были услышаны. Я мог лишь гладить, целовать, утешать и крепко держать. Никогда не видел и не знал, как делается промывание и теперь не хочу больше никогда это видеть. Хорошо, что мама не видела. Хотя, все это слышала. Когда процедура закончилась, все лицо дочери покрылось маленькими точечками. – Это аллергия – заключил молодой врач. Эх, зеленый он еще. И смартфон с интернетом ему не поможет. Даже я знал, что это на лице лопнули капилляры от сильного напряжения и крика. После этого заведующий реанимацией сказал, чтобы Еву отнесли в его отделение.РеанимацияЭто самое страшное слово. Ассоциируется оно с тяжело больными, которые находятся при смерти. Т.е. людьми, у которых шансы выжить почти минимальны. Вот в такое место должны положить мою дочь. Я все надеялся, что ей сделают промывание и отпустят, но не тут-то было. – Кто пойдет с Евой – спросила у нас медсестра. Куда именно и на что сейчас соглашаться мы не понимали. – Я – сказала мама. И этот вариант оказался лучшим, чем если бы я пошел. Все-таки мама с больным ребенком становится хищницей, которая не позволит никому причинить вред своему ребенку. Перед входом в отделение мама и Ева, сняли верхнюю одежду и отдали мне. – Ждите, – сказала мне медсестра. Одиннадцать часов ночи и я с вещами на кушетке. Пять, десять, пятнадцать, двадцать минут проходит. Жду. Что я жду? Не знаю. Из реанимации выходит медсестра. – Что с ребенком? – Все хорошо. Выйдет врач и расскажет – ответила она мне. О, да. Ребенок в реанимации и у него все хорошо. «Может она не съела таблетки? Может где-то спрятала? Рассыпала? Может я плохо посмотрел, и она мучается зря?» – эти мысли меня разъедали. Я уже не знал, что лучше: чтобы оказалось, что она действительно их съела или, что я ошибся. Все время ожидания прислушивался. – Папа, хочу к папе – раздавался крик дочери. Слезы, вопль, страдание. Я все слышал. Но передо мной закрытая на замок дверь. Впустить меня не имеют права. По какой причине я не знаю. Объяснить происходящее никто не может. Сижу и извожу себя разными мыслями. Через минут сорок выходит медсестра и протягивает список медикаментов, которые нужно купить. Подумал о том, где же смогу купить в такое позднее время. О чудо! Сразу возле дверей реанимации работает круглосуточно аптека. Протягиваю список, через пять минут дает мне в руки пакет с медикаментами и счет… Я уже привык к тому, что если едешь в больницу, нужно брать все свои сбережения. Подхожу к дверям реанимации. Звоню. Выходит медсестра. Забирает и уходит. Объяснений происходящего ноль. Думаю о том, что нужно обязательно в таком отделении новую профессию – человека, который был бы посредником между врачами и пациентами. «Мы делаем то-то и то-то, для того-то и того-то». Вот так не очень сложно и это убирало бы массу переживаний и недопонимания. А хождения с умным видом не придает весомости медперсоналу, наоборот – отталкивает. Через час, поймав очередную медсестру, спрашиваю о происходящем. – Чего вы ждете? Идите домой. Их никто сегодня не отпустит, и они будут до утра – за такое выражение и объяснение ситуации хотелось прибить ее и ворваться к дочери. Через минуту позвонила жена. Вот тут я оценил блага цивилизации. Объяснила происходящее. Еще через пять минут вышла ко мне, перекинулись парой слов, и я уехал домой. Что лучше быть рядом с дочерью и видеть как ей капают в вену или находится дома и изводить себя мыслями о том, что с ней происходит?! Уснул в обнимке с телефоном, боялся, что пропущу звонок от жены. Утром начал готовить завтрак, чтобы отвезти в больницу. Быстро сварил кашу, компот и поехал. Дочь выписали из реанимации и перевели в детский стационар. Через час детский врач, обследовал дочь, выписал ее. Так что к обеду дочь и мама были дома. И тут я узнал о происходящем за закрытой реанимационной дверью. И о тех хрипах и криках, которые доносились из разных палат реанимационного отделения. Всю ночь Ева и мама пролежали на операционном столе под включенной лампой. И лишь к трем часам ночи, когда придя в очередной раз, медсестра не спросила, почему дочь не спит. Тут уж мама попросила ее попробовать самой уснуть под такой яркой лампой. Она снизошла и как, оказалось, нарушила правила реанимации и выключила свет, оставив маленький ночник. Во всей этой ситуации я осознал, что родительство – это огромная ответственность, к тому же нужно быть пророком, чтобы видеть, где ребенок может навредить себе. Баночка с таблетками, которую сложно даже мне открыть, для дочери оказалась легкой забавой. Нельзя сомневаться и недооценивать силы ребенка. Несмотря на то, что она маленькая, она может намного больше, чем нам кажется.
