«Я отчаянно боролась с раком ради своих сыновей»: пронзительная история одной мамы

«Летидор» публикует рассказ матери, которой поставили онкологический диагноз. Это история о том, как переживания из собственного детства могут стать сильнейшим стимулом в борьбе с болезнью ради детей. Женевьева Фокс не понаслышке знает, каково быть сиротой. Именно поэтому она больше всего боится обрекать сыновей на такую же судьбу. Мама нашла в себе силы не отчаиваться и бороться со страшным диагнозом ради будущего детей. Своими мыслями она захотела поделиться со всем миром. И вот что она написала. Когда мы с мужем вошли в больницу за результатами моей биопсии, то единственное, о чем я думала, смогу ли я после всего этого пойти в паб и выпить пива. Ричард, мой муж, предложил выпить что-нибудь покрепче, чтобы снять накопившееся напряжение. Чем быстрее мы узнаем результаты, тем лучше… Мы сели в приемном отделении. Помню, когда я была здесь две недели назад, медсестра подошла к сидящей паре и начала с ними разговаривать. Очевидно, у кого-то из них был рак. Не хотела бы я общаться с медсестрой. Когда с ресепшен прозвучало мое имя, я попросила Ричарда подождать меня здесь. Я надеялась, что мне не понадобится его поддержка.Дверь в кабинет консультанта открыта. Я вижу, что он не один. В прошлый раз он был один, и это нормально. А сейчас за его креслом стоял другой врач и еще кто-то у окна. И медсестра… Я присела. – Как ваши дела? – у консультанта красивые скулы, темные волосы, он садится поближе ко мне. – Я в порядке, – отвечаю специалисту. – Как сегодня себя чувствуете? – очередной вопрос. – Все хорошо! Я действительно в порядке! – ответила я и почувствовала страх. – Есть только один способ сказать вам. Опухоль злокачественная. – Кто-нибудь может позвать моего мужа?Моя родная мать умерла от рака – печени или груди, я уже не помню. Мне было всего девять, а сестре и брату десять и пятнадцать. Спустя четыре года умер мой отец. Кажется, история может повториться. Мои сыновья, которым 14 и 12 лет, могут остаться без матери. Я часто представляла этот ужасный сценарий. Но я никогда не предвидела, как мой рак вскроет старые раны: стыд быть ребенком без родителей. И как эти же раны вновь загноятся: отвращение к тому, какой ты слабый, беззащитный, и самое худшее – «маленький». Сироты вынуждены заботиться о себе, жить самостоятельно. Это тяжело, я знаю не понаслышке. Я сама прошла через это.Ни один ребенок не похож на тебя, потому что наличие семьи и родителей дает тебе чувство безопасности и защищенности. Не иметь родителей – быть в постоянных бегах. Ты – аутсайдер. Ты делаешь все по-своему, потому что других вариантов просто нет. Что можно сказать о литературной сироте Джейн Эйр? Гордая, горячая, но пристыженная своим низким статусом, она начинает работать гувернанткой. Если бы Шарлотта Бронте жила позже, ее героиня могла бы опубликовать объявление в еженедельном журнале The Lady, где с 1885 года размещались сообщения о поиске персонала для дома.«Три недавно осиротевших ребенка нуждаются в доброй, любящей, жизнерадостной и интеллигентной женщине (замужней, разведенной или овдовевшей) или семейной паре в возрасте 30-50 лет, которые смогут дать детям заботу. Все три ребенка умные и очень благодарные. Мальчик (15 лет) скромный, красноречивый, любит читать. Девочки (10 и 9 лет) любят музыку, интересуются лошадьми, садоводством, мудрые не по годам. Все учатся в школе-интернате Суссекса». Было около пятидесяти откликов: 50-летняя женщина из Дорсета «очень одинока и больше всего на свете хочет быть кому-то нужной»; разведенная женщина с детьми без дома интересуется, можно ли «получить материальную помощь за заботу о детях?»; «любящая животных пара»… Все это звучало вполне нормально. Одна женщина писала: «У меня уже был опыт работы с пожилыми, душевнобольными, слепыми людьми, инвалидами и заключенными».В итоге мы три года жили с одинокой женщиной по имени Тамсин, приятельницей моей мамы. Как и претенденты из The Lady, она обладала добродетельными порывами вкупе с зависимостью. До нашего появления ей платили за то, что она сопровождала подругу в поездке по Европе. Платить за дружбу – по-моему, это так жалко… Но давайте взглянем правде в глаза: ей платят за то, что она живет с сиротами. Когда мне было 13 лет, одним летним днем она просто ушла от нас. После трех лет относительно беззаботной жизни с нами.Моего брата, которому на тот момент было 18 лет, вызвали с работы в Нью-Йорке, чтобы заботиться о нас. Это было лето нашего «позора», нам пришлось быстро взрослеть. Однажды мы с сестрой сделали пастуший пирог. Когда мы разрезали его, увидели, что мясо было розовым. Мы не знали, что его нужно сначала приготовить!Когда я узнала диагноз, то думала в первую очередь не о том, чтобы выжить, а о том, как я буду продолжать заботиться о детях. Даже когда последствия химиотерапии и радиотерапии дали о себе знать, я скрывала свою беззащитность от детей. Однажды младший Себастьян зашел в комнату, когда я сидела на полу, окруженная лекарственными коктейлями, шприцами и другими медицинскими атрибутами. Я ела через трубку в желудке, но успела быстро все прикрыть.Конечно, он был прав, но я чувствовала себя из-за болезни очень жалкой. Впервые за много лет я вновь ощутила себя сиротой, но теперь еще и больной сиротой. Через два месяца после проведенной лучевой терапии я упала на самое дно – физически и психологически. «Спасибо» за это низкому потреблению калорий, большим дозам морфина и убитой иммунной системе. Мой острый стыд за беспомощность и болезнь вернули меня в лето нашего «позора», только теперь мои ощущения усугубляла еще и материнская боль.Дни идут один за другим. Дети занимаются своими делами: заходят ко мне и выходят. Однажды я провыла: «Хочу, чтобы мама была рядом!» Но потом испугалась, выпила воды и притворилась, что этого никогда не было. Я наблюдала, что другие дети ожидают от своей матери. Поэтому стала осторожно относиться к любви, которую мои дети считают само собой разумеющейся. Я стала наслаждаться ежедневной силой материнства. Это рутина, на которой все и строится: быть рядом, слушать и задавать вопросы, готовить для них, спорить с ними.В детстве я постоянно слушала голос своей матери. Во время болезни я вспоминала его снова и снова. Моя тоска по матери изменила то, как я теперь разговариваю со своими сыновьями. Я все еще кричу, когда злюсь, но мой голос стал мягче и начал вмещать в себя большую любовь. Теперь я реже чувствую стыд. Я его пересилила, когда боролась за свою жизнь. Сейчас я женщина среднего возраста с бородавками. Мой рак может вернуться. А может, и нет. Но мои мальчики застрахованы от такой потери, которая когда-то была у меня. Я поняла: история никогда не повторяется дважды. Источник Фото: Shutterstock.com Давайте дружить в социальных сетях! Подписывайтесь на нас в Facebook, «ВКонтакте» и «Одноклассниках»!