В Корее запрещено сообщать родителям пол ребенка, когда он уже виден на ультразвуке. Эти и другие особенности корейских родов - в истории личного опыта Евгении Рогачевой. Я училась в Москве на Востоковедении, изучала китайский язык. На четвертом курсе поехала на стажировку в Пекин на год, где и познакомилась со своим будущим мужем, корейцем из Сеула по имени Тэгю. Мы учились в одном университете, стали встречаться. Помню, он все время говорил мне: «Давай поженимся! Приезжай в Корею». Я, естественно, не воспринимала этого всерьез и планы у меня были совсем другие: закончить университет в Москве и вернуться в Китай, в который я была просто влюблена. Не могу сказать, чтобы я сильно интересовалась тогда Кореей. Но жизнь решила иначе. Когда я вернулась в Москву, мы с Тэгю постоянно переписывались и общались по скайпу. Постепенно дело дошло до обсуждения планов нашей будущей совместной жизни. До окончания университета мне оставалось шесть месяцев. Мы решили, что после этого я приеду к нему в Корею, а затем мы вместе поедем жить в Китай. Вероятно, так бы мы и поступили, если бы я вдруг не начала чувствовать себя странно. Все время хотелось спать, кружилась голова, по утрам слегка мутило. Я не обращала на это особого внимания, пока не появились и другие симптомы, которые в конце концов привели меня к дверям гинекологического кабинета, где мне сообщили радостную новость о том, что я беременна. Мне всегда казалось, что забеременнеть мне будет непросто и, возможно, я никогда не смогу иметь детей. Не знаю на чем это убеждение основывалось. Но я была так поражена новостью о своей беременности, что сначала даже не поверила врачу и потребовала, чтобы мне сделали УЗИ. УЗИ подтвердило восьминедельную беременность. В один момент все в моей жизни изменилось! В тот же день мне приснился сон о том, что у меня родился сын и приснилось его имя. Никогда в жизни я не воспринимала серьезно сны. Но этот был совершенно особенный. Через 9 месяцев в Корее я родила мальчика и назвала его тем самым именем, которое услышала во сне. Этому событию предшествовало множество переживаний, связанных с нашей с Тэгю свадьбой и моим переездом в Корею. Оформление бесчисленного количества документов, походы к врачам, разговоры с родителями, сомнения, слезы, страхи. Я не сомневалась в том, что хочу родить этого ребенка и в том, что хочу выйти замуж за этого человека. Поэтому вопрос об отъезде решился для меня сам собой. А мои родители отнеслись ко всему этому весьма скептически. Они считали, что рожать я должна обязательно в Москве. «А там посмотрим».. Моя мама - врач, она могла бы помочь найти хороших врачей и клинику. От переживаний у меня начались боли и странные ощущения внизу живота. Я безумно боялась выкидыша. К сожалению, наши врачи в обычных поликлиниках любят нагнетать ситуацию. Гинеколог из женской консультации прописала мне кучу таблеток и вообще хотела положить на сохранение. «Беременная должна ходить от стола до печки», - категорично заявила она. Даже сейчас с содроганием вспоминаю свое тогдашнее состояние. Мы общались с Тэгю по скайпу каждый день. Он поддерживал меня. Но между нами было 6 000 километров, и никакие разговоры не способны заменить объятий, простого человеческого тепла. Я боялась каждого шороха в своем теле. Чувствовала себя безумно одинокой. И понимала, что очень нужнаюсь в нем и не смогу пройти через все это одна, каких бы прекрасных врачей не нашла мне мама. А встреча наша все откладывалась. Начались бесконечные переживания, связанные с оформлением нашего брака и моим переездом. В первую очередь надо было решить вопрос с университетом. И это оказалось самым простым из того, что нам предстояло сделать. Я договорилась о досрочной сдаче экзаменов за пятый курс и переносе ГОСов и защиты диплома на год. После этого мы стали готовить документы для оформления брака и моей визы. Оказалось, что нужно собрать огромное количество бумаг, как мне, так и ему. Но если свои он собрал за пару дней, без нервотрепок и очередей, то я провела в очередях и приемных почти два месяца прежде, чем все было собрано и оформлено. Хорошо, что к этому моменту моя мама подключилась и нашла хорошего врача, который успокоил меня. Все мои «ощущения» оказались просто ранним шевелением. Беременность была абсолютно нормальной. «И нечего ходить так, как будто вы завтра рожаете. Ведите нормальную жизнь. Все у вас в порядке»,- сказал врач, и хотя бы в этом я немного успокоилась. Впрочем, переживаний хватило и на долю Тэгю. Жена-иностранка - это уже само по себе достаточный шок для его родителей. Но беременная жена-иностранка – это почти убийственный шок. Что скажут люди, что подумают родственники? Мама его рыдала дней десять, когда узнала обо всем. Но в семье «капитан», как его называет Тэгю – папа. Он сказал: «Раз так получилось, значит так получилось. Это жизнь и вести себя в ней надо по-человечески. Главное, чтобы у вас все было хорошо. Мы со своей стороны сделаем все и для твоей жены, и для твоего ребенка». Несколько месяцев переживаний наконец завершились успешно. Мы с Тэгю поженились, и я приехала в Корею. Было начало декабря. Не самое красивое время в Корее. Многое показалось знакомым и напомнило Китай, по которому я очень скучала. Корея казалась маленькой и провинциальной. Хотя, несомненно, это более продвинутая страна в плане удобства и комфорта, более благополучная. Родители Тэгю приняли меня, как члена семьи. Мама и сестра окружили заботой. Самой большой проблемой было то, что я совершенно не говорила по-корейски, а родители Тэгю не говорят и не понимают ни на одном другом языке. С Тэгю мы общались по-китайски, с его сестрой по-английски. Учить новый язык было тяжело. Но постепенно я втянулась, стала ходить на курсы. Сестра Тэгю помогала, она лингвист и преподает в университете. Я стала ходить на регулярные обследования. В Корее запрещено сообщать родителям пол ребенка, когда он уже виден на ультразвуке. Это связано с тем, что традиционно самый желанный ребенок в семье – сын, от девочки могут и захотеть избавиться. Впрочем, я не представляю себе такой ситуации в современной Корее. Может быть где-нибудь в глухой деревне. Почти все семьи, которых я знаю, очень хотели девочек. Мой муж обожает нашу дочку. В любом случае, врачи говорят о поле ребенка только намеками, мол похож на маму, или похож на папу. Все шло без осложнений. Я даже стала заниматься спортом. Пока за несколько недель до родов не выяснилось, что ребенок неправильно перевернулся и лежит теперь головой не вниз, а в бок. А значит, мне предстоит кесарево. Для операции мы выбрали больницу Св. Павла. Мы тогда жили почти в центре Сеула и она находилась в 15 минутах езды от нашего дома. Это крупный медицинский центр. Мне там понравилось. Очень понравилась врач, которая готовила меня к операции. Жизнерадостная, приветливая женщина, заботливая и, что самое главное, она прекрасно говорила по-английски. Вообще в Корее существует четкое разделение на медицину традиционную, и медицину западную. Разные клиники, разная система подготовки врачей. Вся западная медицина строится по чисто американской системе. Большая часть терминов заимствована из английского, все врачи учатся по американским учебникам. Но далеко не все при этом способны общаться на английском. До этого в походах по врачам, в роли переводчика выступал мой муж. И обычно его объяснения ограничивались несколькими фразами. Вроде «все хорошо» и «все в порядке». Что далеко не всегда могло удовлетворить мое любопытство. Наконец-то я смогла сама обстоятельно поговорить с врачом! Операцию назначили на четвертое апреля. Первого апреля мы пришли в больницу, чтобы сделать все анализы и пройти обследование. После обследования врач засомневалась и сказала, что направляет меня на обследование еще к одному врачу. Второй врач осмотрел меня и сказал, что шейка немного раскрыта, поэтому операция переносится с четвертого числа на завтра, на восемь утра и госпитализация должна пройти немедленно. Мы спустились в лобби, чтобы оформить бумаги. Как жена гражданина Кореи я имею право на общегражданскую медицинскую страховку, которая покрывает 50% медицинских расходов. Мужа в срочном порядке отправили домой за вещами. Пока мы оформлялись, к нам прибежала запыхавшаяся медсестра и сказала, что доктор просит меня снова подняться к нему. Я поднялась. Осмотрев меня еще раз, врач произнес фразу, которую я никогда не забуду: «Вы же рожаете! Неужели вы ничего не чувствуете?» Ничего! Ни болей, ни схваток. Хотя шейка раскрылась, и схватки начались. Так бывает при первых родах. «Срочно оперировать. Где Ваш муж?». Муж был затребован в данном случае не для моральной поддержки, а для того, чтобы подписать документ о том, что он согласен на операцию. Без его подписи врачи не имеют право меня оперировать. Позвонили мужу. Он с полдороги, бегом вернулся в больницу и подписал бумаги. В это время меня спешно готовили к операции. Переодели, в больницах пациентам всегда выдают специальные пижамы или рубашки. Оказалось, что у меня на ногтях лак. Девочки стажеры достали откуда-то ацетон и стали мне снимать его. Одна руки, вторая ноги. Почувствуй себя звездой, что называется! К слову, о медицинском персонале. В корейских больницах толпы сотрудников! Профессиональный персонал делится на две большие категории: врачи и медсестры. Медсестер обучают отдельно, у них свои дипломы, своя иерархия, врачами они почти никогда не становятся. Кроме медсестер и врачей, есть технический персонал и обслуживающий, и помимо них еще куча студентов и стажеров, они выполняют мелкие поручения, измеряют давление, разносят таблетки, бегают в палаты по вызовам пациентов. Весь персонал очень внимательный. Я не ожидала такого и у меня почему-то возникло ощущение, что я в хорошем отеле. Разве что комната была не отдельная. Но все чисто и очень аккуратно. В половине седьмого вечера меня повезли на операцию. Врачи к этому времени уже уходят домой, если нет дежурства. Но из-за меня все остались. И оперировала меня моя врач. Поскольку операция была срочной, делали ее под общим наркозом. Поэтому о самом процессе я мало что могу сказать. Сына первым увидел муж. «Маленький и весь в крови», - сказал он. Присутствие мужа на родах теперь обычная практика в Корее, но вот на операции присутствовать нельзя, насколько я знаю. Было первое апреля, и когда муж рассылал друзьям смски о том, что у него родился сын, никто ему не верил. Мои главные переживания были связаны, конечно же, с первой встречей с любимым сыночком. Когда я пришла в себя после операции, сестра из детской принесла его мне. Но буквально на минуту. А через несколько часов меня вызвали в детское отделение на первое кормление. Утром врач провела для меня целую лекцию и подробно рассказала о том, как кормить, что делать в первые дни и месяцы с ребенком, как ухаживать, на что обращать внимание. После этого она еще и с мужем подробно обо всем поговорила, дала какие-то брошюры. Кормили в больнице меня главным образом густым супом из водорослей, который называется Миёк-гук. Это крайне питательная вещь, содержит много витаминов и минералов. Суп варится из водорослей и говядины. Его едят все женщины после родов. Считается, что он способствует выработке молока. Говорят, что самки морских китов после родов едят эти водоросли. Еще этот суп традиционно едят в день рождения, как воспоминание о родах возможно. Так вот этими водорослями меня кормили три раза в день. Когда мы вернулись домой, свекровь сразу же наварила еще литров пять этого зелья, и я продолжала его поглощать в тех же количествах. Он настолько сытный, что съев тарелку, ничего другого уже не хочется. Свои несколько месяцев я честно просидела на этом супе. Но с тех пор я не переношу даже его запах. Приятный момент – к выписке сыночка сфотографировали и сделали отпечаток ножки. Фотографию и отпечаток оформили в красивую открытку и подарили нам. Дочку я также рожала в Корее, но уже в другой больнице. Там была другая система. Ребенок с первого дня находился в палате вместе с мамой. Поскольку первые роды были через кесарево и прошло только 17 месяцев, то и второго ребенка рожать самостоятельно мне не разрешили. И снова у меня начала открываться шейка до операции. Правда, когда я была уже в больнице. Наркоз был местный. Я чувствовала, как вытягивали ребенка, и слышала первый дочкин крик. Ее сразу поднесли ко мне: «Скажи привет маме»... Помню, что в изголовье у меня стояла врач с сотовым в руке, чтобы с точностью до секунды зарегистрировать время рождения ребенка. В Корее все сотовые показывают одинаковое время, самое точное. После родов возникли осложнения. Как только меня привезли в палату, у меня открылось кровотечение. Послед отошел не до конца. Я потеряла много крови. Сразу прибежало человек пять врачей. Поставили капельницы. Принесли мешочек с кровью, стали делать переливание. При этом постоянно надавливали на живот, чтобы выдавить остатки последа. Это была самая большая физическая боль в моей жизни. Действие анастезии уже закончилось, и когда тебе систематически надавливают на область, в которой только что был сделан десятисантиметровый разрез, в течение почти часа... Это очень больно! Муж все время был рядом. Что-то делал, но я плохо помню, что именно. Поскольку вставать мне не разрешали, первую ночь муж следил за дочкой, менял пеленки, подносил ко мне на кормление. В корейских больницах рядом с кроватью для пациента всегда есть небольшая лежанка для родственников. Вот на ней муж и ночевал, как в первые, так и во вторые мои роды. Но самое большое переживание было у нас впереди. На второй день дочку увезли купать и делать плановые анализы. Было это часов в 11 утра. К 12 пришла свекровь, привела сына посмотреть на сестричку. А ее никак не привозят обратно. Через какое-то время нас с мужем вызвали к врачу. В отделение реанимации... В небольшой отдельной комнате, я ее как сейчас помню, врач сообщил нам, что дочь была срочно госпитализирована. Ей сделали плановый анализ крови и обнаружилось, что у нее очень повышен биллирубин. Это означает, что у нее гемолитическая желтуха. Правда пожелтела она уже позже, а в тот момент, если бы не анализ, никто бы ничего не заметил. Помню врач, сказал: «Наши дети (корейские имелось ввиду) сразу сильно желтеют, а ваша дочка беленькая, если бы не сделали анализ, могли бы не заметить». Биллирубин присутствует в крови человека и в обычном состоянии. Но когда его концентрация сильно повышается, он становится токсичным, начинает отравлять организм, в первую очередь мозг. В принципе у новорожденных это часто бывает. Все зависит от степени тяжести. У дочки показатели были очень повышены. Ее положили под специальные лампы. Обычно кладут под одну. Но ей сделали четыре. В пупочек вставили катетер, брали анализ крови каждые 30 минут. Первые двое суток давали только воду, так как все время стоял вопрос о полном переливании крови, если показатели не упадут. А они никак не хотели снижаться. Нас пускали к ней два раза в день. В остальное время я, сама еще под капельницей, которую возила за собой на специальной подставке, кружила по коридорам больницы и под дверями детской реанимации. Никогда не забуду большое искусственное дерево, которое стояло там. Оно все было увешано маленькими открыточками, которые родители оставляли там для своих детей. «Возвращайся домой скорее, наша любимая детка!», «Мы тебя очень ждем!», «Мы тебя любим наш сыночек/дочка!», «Выздоравливай скорее, мама и папа так ждут тебя!».. Читая эти надписи, я плакала еще сильнее. Так проходило время, пока не приходил муж, и мы снова не вставали в очередь перед дверями реанимации, чтобы пойти посмотреть на дочку. Я даже не успела взять ее на руки ни разу, до того, как ее госпитализировали. Вокруг нас такие же родители, как и мы. Мамы прижимают руки к стеклам инкубаторов и плачут, плачут, плачут. Все мы такие разные, но в страдании так похожи! Через два дня биллирубин в крови у дочки стал снижаться, ей разрешили давать мое молоко. Постепенно она пошла на поправку. Я выписалась, как только мне сняли капельницы. И ходила в больницу каждый день уже из дома. Через несколько дней дочку перевели из реанимации в обычную палату. И еще через два дня нам разрешили забрать ее домой. Сделали множество обследований, томограмму мозга, что-то еще. Мы ходили на обследования еще несколько месяцев. Но, слава Богу, все закончилось хорошо! Я очень благодарна врачам, которые вовремя сделали все, что было нужно, и в буквальном смысле спасли моему ребенку жизнь!
