Мы будем счастливы теперь – и навсегда

В России с некоторых пор ежегодно 8 июля отмечается День семьи, любви и верности. В разговорах о святых Петре и Февронии постоянно всплывает один вопрос – а были ли у них дети? И если нет, что же это за семья такая? И зачем день их памяти делать главным семейным праздником России? Выясняет Алексей Машегов. В житии (вернее, в сказании – жизнеописание Петра и Февронии мало похоже на традиционные жития, поэтому его именуют иначе) благоверных супругов о детях ничего не сказано. Да ведь, и миссия брака не в деторождении, как ни кощунственно это прозвучит на «Летидоре». Дети естественным образом вытекают из семейного союза (я рад, что в нашей стране под семьей все еще понимают институт, приспособленный именно для естественного образа). Дети наполняют этот союз новыми смыслами и ставят перед ним новые задачи. Но ведь бывает, что не вытекают и не наполняют. Не дал Господь. А брак – на загляденье. Это – как футбол. Вроде весь резон этой игры в забитых мячах, гол – экстаз и апофеоз футбола. Но случаются такие 0:0, после которых мир никогда не будет прежним. Брак – это, прежде всего, история двоих, превращающихся в одно. И это вам не пельмень слепить. Да и там тесто норовит отлипнуть от мяса - не доглядишь, переваришь – и вместо ладного пельмешка комья какие-то плавают, печальные, некрасивые. Что уж о браке говорить… Есть миллион книг, брошюр и статей – как сохранить и укрепить семью. Как они работают, показывает статистика разводов. А я бы сузил все знания об этом до «Трех правил Петра и Февронии». Первое – прощать друг друга. Феврония простила Петра, когда тот не сдержал свое обещание и отказался жениться на вылечившей его простолюдинке. И Петр простил Февронию – ведь она его, в общем-то, обманула, намеренно оставив нетронутой одну язву – предвидела, что в князе гордыня взыграет. Согласитесь, стартовые условия для прочного союза не очень – сплошное лукавство. Но у людей получилось. Второе – жертвовать собой ради любимого (ой). Петр оставил княжество, отказался от власти и богатства – просто он хотел быть со своей женой. До того, как он сделал этот выбор, Феврония терпела издевательства и упреки со всех сторон. Именно терпела: не ныла, не подзуживала мужа – «ах, я больше так не могу, брось ты этот престол, а лучше четвертуй бояр поганых». Нам, приравнявшим комфорт и удовольствия к смыслу жизни, от которой надо «брать всё» – как-то не хочется ни жертвовать, ни смиряться. Это кажется заведомо слабой, проигрышной позицией. Я уж не говорю про глобальные самопожертвования – даже по мелочам так непросто жене уступить, я по себе прекрасно знаю. А простить своей половинке упертость – еще сложнее. В идеальной картинке любви – «жертвовать собой» – есть, наверное, у всех. Только жертвы должны быть со стороны партнера. Если партнер их не делает – «он меня не любит». И пошло-поехало. Так что, это взаимосвязанные правила – прощать и жертвовать. А утраченное княжество Петру потом вернулось. Прибыли послы из Мурома и упросили снова стать их правителем. И тут уже Петр и Феврония княжили долго и счастливо. Полагаю, соблазнов вокруг них было множество. Но третье правило – хранить верность. Когда супруги отправились в изгнание, с ними плыл на одном корабле некий мужчина, причем, женатый, с семьей. Он засмотрелся на Февронию. «Почерпни воду с одной и другой стороны лодки, — сказала ему княгиня. — Одинакова вода, или одна слаще другой?» — «Одинакова», — «Так и естество женское одинаково. Почему же ты, позабыв свою жену, о чужой помышляешь?». Я понимаю, что сейчас реки другие, и вода в них разная – у нас в Красноярске можно прямо из крана пить, что москвичу покажется самоубийственным. Но разве это меняет что-то по сути? А дети у Петра и Февронии, видимо, все же были, согласно летописям и исследованиям муромских краеведов. Трое. Почему они не упомянуты в сказании? Моя скромная гипотеза: чтобы подчеркнуть – супруги отдельно, дети – отдельно. Да, именно так. Это муж с женой – одно целое, а детей к ним навеки прицеплять не надо. Когда рождается малыш, он часто становится для родителей ВСЕМ. Привозят кроху из роддома, и все помыслы и усилия направлены только на то, чтобы ей было хорошо. Ключевое слово – только. Глубокоуважаемый мной доктор Комаровский любит повторять, что ребенок – это пассажир в семейной лодке. Но ни в коем случае не рулевой. Не должно быть так, чтобы курс этой лодки задавался ребенком. А сплошь и рядом так и получается. С первых дней жизни нового члена семьи задается модель подчинения всего и вся его интересам. Говорить только шепотом – дитя спит, форточки не открывать – продует, любовью не заниматься – разбудим. Чаще вообще не до любви – все устали, как собаки. Это можно понять – появляется много непривычных хлопот и еще больше страхов: а вдруг что-то случится с нашей кровиночкой? И, наверное, на самом первом этапе такой всепоглощающий подход неизбежен. Но кровиночка растет, страхи множатся, а выбранная модель костенеет, и никак ее не подвинешь. Родители – уже чужие люди, которых, в лучшем случае объединяет гипертрофированная забота о ребенке. И, вот, здорового лба, уже ничем не напоминающего того младенца с розовыми щечками и пятками, мама с папой «отмазывают» от армии, оплачивают ему институт, подбирают невесту. В итоге, сами остаются у разбитого корыта, детям ненужные, и детей в жизнь выпускают избалованными эгоистами. Пусть в доме будет много ребятишек – мал мала меньше. Я категорически «за» многодетные семьи. Только давайте помнить, что лежит в основе. Счастливый союз двоих сделает счастливыми и детей. Жизнестойкий союз двоих научит держать удар и детей. Непрестанно развивающийся союз двоих и детей подтолкнет к развитию. И тогда двое смогут спокойно и уверенно просить Бога о том, чтобы умереть в один день и час. Как святые Петр и Феврония.