Моя черная мама

"Прихожу домой на прошлой неделе и вижу, что домработница кормит мою дочь грудью". Такую историю как-то за ужином рассказала моя подруга Линдси. Незадолго до рассказа Линдси мой друг Йоан вспоминал, как в детстве няня пела ему песни племени Зулу - самого многочисленного из одиннадцати национальностей Южной Африки. Я живу в Южной Африке четыре месяца, и за это время услышала не меньше десятка трогательных, странных и смешных историй об африканских нянях. Фото: из архива героев "Прихожу домой на прошлой неделе и вижу, что домработница кормит мою дочь грудью". Такую историю как-то за ужином рассказала моя подруга Линдси. Реакция слушающих была смешанной: все рассмеялись скорее недоуменно, нежели весело. Незадолго до рассказа Линдси мой друг Йоан вспоминал, как в детстве няня пела ему песни племени Зулу — самого многочисленного из одиннадцати национальностей Южной Африки. Позже его мама застала эту няню в своей спальне, танцующей в ее одежде. Няню уволили, но воспоминания Йоана не стали менее нежными. Я живу в Южной Африке четыре месяца, и за это время услышала не меньше десятка трогательных, странных и смешных историй об африканских нянях. Десять последних поколений белых юарцев воспитаны черными женщинами. После отмены апартеида черные семьи тоже начали нанимать нянь, но по-настоящему глубоко традиция живет только в культуре англо-буров. Если вспомнить недавнее прошлое страны, где права человека жестоко разделялись по расовому признаку, ситуация выглядит любопытно. Как если бы израильских детей воспитывали палестинские няни - или наоборот. Средняя цена за час работы африканской няни — 12 рандов (1,3 доллара), и такую сумму может себе позволить любая семья среднего класса. За эти деньги няни не только заботятся о детях, но и убирают, стирают и готовят. Чаще всего они приезжают из маленьких деревушек, где оставляют собственных детей на попечение бабушки. Навещая свою семью раз в несколько месяцев, няня проводит с чужими детьми по 10-15 лет. Нелегкая доляИстория няни и ребенка начинается с его младенчества. "Первый язык, на котором я научилась говорить, был коса — язык моей няни Софи", — рассказывает Джейн. Ей тридцать лет, няня Джейн умерла восемь лет назад. "Коса состоит из смеси цокающих и певучих звуков, по которым я скучаю до сих пор. Я его полностью забыла — мои родители настояли на том, чтобы Софи разговаривала со мной только на африкаанс". Няня учит ребенка говорить, купает его, читает с ним, провожает его в школу, когда он подрастет, и помогает ему делать домашние задания. Выполняя материнские функции, няня отдает чужим детям любовь, которая копится в ней в разлуке со своими. Джейн называет Софи второй мамой. Она не умаляет роль своей первой, биологической мамы и никогда не упрекает ее в недостатке внимания — точно так же, как и Софи, мать Джейн зарабатывала деньги для семьи. Эмоциональная ловушка, в которую попадают хорошие няни, дети и родители любой страны, в ЮАР тридцатилетней давности обострялась расовым неравноправием. Привязываясь к семье эмоционально, няня оставалась прислугой, что до 1993 года было все равно, что слуга. Унижать ее не считалось неправильным, а уважать - не считалось обязательным. Дать работнику пощечину без особой на то причины было обычным делом, и родители не стеснялись в грубости на глазах у семьи. У многих детей возникали проблемы с дисциплиной: няни редко заявляли свой авторитет, боясь лишиться места. "Когда Софи поймала меня с сигаретой и рассказала об этом родителям, я была смертельно обижена", - рассказывает Джейн. - "Я сочла это за предательство и не разговаривала с ней месяц. Часть меня боролась с желанием приказать ей больше меня не закладывать, потому что она - слуга, а я - хозяйская дочь. К счастью, я этого не сделала". К истокамИз пяти человек, которые рассказали мне свои истории, с уважением и любовью к своим няням относились все пять. У Йоана нянь было три, и самый глубокий след оставила первая. "Она научила меня завязывать шнурки и водила на "Волшебника Изумрудного города", — вспоминает он. Ему 32, о ее судьбе он ничего не знает. Грег, которому сейчас 40, поддерживает отношения с семьей своей няни — своего сына она назвала его именем. "Она не была ни домработницей, ни прислугой", — говорит он. — "Она была частью нашей семьи. Ее дети тоже жили в нашем доме, и однажды ее сын назвал моего отца папой". Несмотря на более-менее общие переживания в детстве, результат, к которому приводят близкие отношения с черными нянями, не поддается общему мерилу. Будучи уже взрослым, Йоан никогда не испытывал нежных чувств к черным женщинам. А вот Джейн, наоборот, долгое время встречалась только с черными мужчинами. "Мне кажется, я пыталась таким образом выразить свою принадлежность Африке — даже одежду выбирала цветастую, традиционного покроя. Это было в период, когда я взрослела и очень скучала по своей няне. Кого-то бросает в панк-рок, а меня вот в традиционность". Нежность до предела Психологи, изучающие этот вопрос, выдвигают неофициальную теорию, по которой Южная Африка избежала гражданской войны в середине девяностых именно благодаря черными няням. Кроме любви, которую они оставляют в своих воспитанниках, они невольно связывают поколения черных и белых детей одной проблемой — нехваткой заботы от родной матери. Находясь на совершенно разных социальных ступенях, дети страдают по одинаковым причинам. Линдси и ее семья живут в мирное время, когда давать пощечины кому бы то ни было можно только по уважительной причине, и все 49 миллионов населения ЮАР равны между собой. Ставка няни поднялась до двух долларов в час, а за подзатыльник в случае плохого поведения больше не увольняют. Но кроме этого, ничего не изменилось. Черные женщины по-прежнему поют белым детям песни на языках коса, зулу и ндебеле, учат их пользоваться зубной щеткой и любят как своих. "Но грудь это все-таки слишком", — признается Линдси.