Как часто мы обижаемся на родителей, что они какие-то не такие, не понимают нас и не так себя ведут. За то, что они просто люди, такие же как и мы. Но что можно требовать от родителей, если они уже дали самое главное – жизнь? Взрослым человеком я стала не в 18 лет. И даже не в тот момент, когда мне исполнился 21 год. Повзрослела я в 31 год. Причем буквально за пару дней – и только после того, как у меня родился ребенок. Мы с дочкой лежали в роддоме, где младенцев почти сразу после появления на свет отдавали мамочкам. Это была настоящая школа выживания – за пять дней нужно было научиться кормить грудью, пеленать, подмывать. «Нянечки ограничивались одним, максимум, парой «мастер-классов» по пеленанию. С непривычки получалось неважно. Я обратилась за помощью к медсестре с отчаянным – «Я вроде бы делаю, но ничего не получается!». На что та резонно заметила: «С ребенком важно не ДЕЛАТЬ, а СДЕЛАТЬ». Недавно я побывала в отделении детской соматики больницы № 20 Красноярска. Там живут до года брошенные родителями дети. Младенцы, которых женщины оставили в роддомах. Тех, кого выбросили в мусорные баки, как ненужную вещь. Некоторых подобрали рядом с теплотрассами. Кого-то привозят полицейские – лишь бы убрать подальше от собственных родителей, алкоголиков и наркоманов (вот у них часто бывает сильное истощение). Маленькую девочку с черными волосами в ярком оранжевом костюмчике тоже доставили полицейские. Из зала суда, оттуда ее мать отправилась на зону. А малышка – сюда, в больничную палату. В кроватке она лежит, широко открыв глаза, не шевелясь – сломанная, никому не нужная кукла. Их очень много, таких детей – иногда в больнице одновременно находится около тридцати. Унылые стены, покрытые голубой масляной краской, да прутья решетки кроватки – вот что большинство из них будет видеть до года. Если в больнице не окажется волонтеров, малыши даже ни разу не смогут выйти на прогулку. Не увидят неба, травы, деревьев. Счастье, если для кого-то найдется приемная семья. Кстати, как правило, охотнее всего усыновляют отказников. У них, как правило, нет проблем со здоровьем, ведь в роддомах чаще всего оставляют новорожденных совсем юные девушки. А вот такие, как этот мальчик из больничной палаты – с целым набором родовых травм, - вряд ли смогут рассчитывать на новых родителей. Мать пила во время беременности. Сейчас у него характерный узкий разрез глаз (трагический знак ребенка алкоголички) и синюшная кожа. Совсем слабенький – сил едва хватает, чтобы поводить глазами и шевелить крохотными пальчиками. С тех пор, как я увидела его, будто вдох судорогой застрял в груди. Думать о таких - страшно. Они еще не родились, не сделали ничего плохого, - да вообще ничего еще не сделали, - а уже обречены на страшную судьбу. И все потому, что родители их не захотели брать на себя ответственность. Не сумели отказаться от сигаретки. Бутылки пива. Веселой компании. Не захотели взрослеть, чтобы стать настоящей защитой для своих детей. Но, знаете, стоило мне войти в дверь этой палаты, исчезли абсолютно все вопросы к собственным родителям. Стыдно сейчас это писать, но я очень долго обижалась на них. То ли из-за невнимания к моей тонкой душевной организации, то ли из-за того, что выражали свою любовь не так, как мне хотелось. В общем, за то, что они были всего лишь людьми – как и я. А ведь что еще, на самом деле, можно требовать от родителей, если они уже дали самое главное – жизнь. Сейчас я очень остро чувствую, как хорошо жить с ними в одном городе, встречаться хотя бы раз в неделю. Я вспоминаю, какие они были веселые в молодости, мои мама и папа. Как постоянно к нам кто-то приходил в гости. Как танцевали с друзьями допоздна. Как в нашем доме не умолкал телефон – кажется, всему городу была нужна моя мама. Как родители отпустили меня учиться в школу-интернат в другой город, когда мне было всего 15 лет. Как я ездила к ним на каникулы. И, когда поздно вечером выходила на темной улице, наше окно светилось самым теплым желтым светом. Как моя дочка – их внучка, - еще год назад, маленькая, называла моего отца, своего дедушку, «сынком». И как у меня щемило сердце, когда Маша, соскучившись, бежала к нему, широко раскинув ручки: «Сынок мой любименький!». Как папа сам выложил камин в те времена, когда у нас был собственный дом. Как мы все вместе лепили пельмени 1 января и смотрели телевизор, где всегда показывали хорошие фильмы. Это повторялось из года в год. Ритуал не менялся, но и не надоедал. И это были самые вкусные пельмени в моей жизни. Так я поняла, что моим родителям тоже пришлось ради своих детей отказаться от чего-то. Принести в жертву какие-то слабости и привычки. Не спать ночами, водить меня за ручку, каждый день приходить ко мне в больницу. И все для того, чтобы стать взрослыми для меня, маленькой.
