Видеть мир глазами близкого: как научиться понимать друг друга

В повседневной суете мы разучились уделять внимание близким людям, понимать их проблемы и поддерживать их в трудных жизненных ситуациях. Американский психолог Брене Браун объясняет, как научиться сочувствию и начать по-другому строить отношения с людьми. Как стремление к пониманию, сочувствие и развитая эмпатия могут повлиять на наши отношения с людьми, читайте в нашей статье. Как часто в течение дня вы злитесь на себя, вымещаете раздражение на детях и близких людях или просто отстраняетесь от них? В повседневной суете нам становится все сложнее найти в себе силы, чтобы говорить с другими людьми о проблемах или слушать их рассказы. Этот вопрос на протяжении уже нескольких лет исследует Брене Браун, выдающийся американский психолог. В своей книге "Все из-за меня (но это не так)«, вышедшей в издательстве «Азбука», она делится с читателями собственными стратегиями, которые помогают научиться сочувствию и начать по-другому строить отношения, а также анализирует проблемы, с которыми мы сталкиваемся пытаясь быть откровенными. «Летидор» публикует отрывок из книги.Сила эмпатииЭмпатия, самый мощный инструмент сочувствия, — это способность быть отзывчивым, отвечать людям заботой. Эмпатия предполагает возможность поставить себя на место другого — понять, что человек переживает, поделиться своим пониманием и помочь ему. Когда мы делимся тяжелым переживанием с другим и нам отвечают откровенно, с душевным соучастием — это и есть эмпатия. Ее развитие обогащает наши отношения с супругами, сотрудниками, членами семьи и детьми. Мы можем реагировать с эмпатией, только если хотим выслушать чью-то боль. Некоторые считают, что сочувствие — это удел святых. Вовсе нет. На него способен каждый, кто принимает свои собственные человеческие слабости: страхи, несовершенства, потери, стыд. Мы можем быть отзывчивыми к чужой истории, только если мы приняли собственную. Участие — не добродетель: это обязательство. Это не то, что дается нам от рождения, это наш выбор. Сможем ли мы быть с тем, кто стыдится, сможем ли открыть свое сердце, выслушать эту историю, разделить боль человека и тем самым помочь ему?Нужно быть готовым к тому, что переживание чужого опыта может быть одновременно и болезненным, и, как ни странно, умиротворяющим. Боль возникает оттого, что мы не пускали в свое сознание какие-то вещи, а чья-либо история заставила нас о них подумать. Умиротворение — потому что мы вдруг оказываемся не одиноки в своем страдании, мы не единственные, кто его испытывает. Когда мы слышим истории, которые отражают наши собственные переживания, это помогает нам понять, что мы не одни испытываем боль. Конечно, если история попадает прямо в самое яблочко, нас самих вдруг может охватить стыд и страх. И вместо того чтобы просто слушать и реагировать на рассказ другого, мы чувствуем, что переполняемся собственными эмоциями. Сказать легко, а вот сделать...Часто в интервью с различными женщинами, я слышала от них истории о том, как им помогает эмпатия. Женщины рассказали, как сильно и убедительно действовали на них чьи-то слова: «Я понимаю, у меня тоже так было» «Со мной такое тоже случалось» «Это ничего, с тобой все в порядке» «Я понимаю, каково это» Но настоящая эмпатия требует не только слов, она требует и определенной внутренней работы. Наши слова подействуют лишь тогда, когда мы можем действительно принять сторону собеседника и полностью вовлечься в разговор с ним.Мне нравится еще одно определение, его дали в своем учебнике для консультантов Арн Айви, Пол Педерсон и Мэри Айви. Они описывают эмпатию как «способность воспринять ситуацию с точки зрения другого человека. Способность слышать, видеть и чувствовать уникальный мир другого». Правда, я полагаю, что эмпатию лучше понимать не как способность, а как умение, потому что быть эмпатичным, или иметь возможность демонстрировать эмпатию, — это не врожденное свойство и не что-то интуитивное. Мы можем быть от природы чувствительны к другим, но эмпатия — это нечто большее, чем просто чувствительность. Вот пример того, как эмпатия моей подруги Дон помогла мне выйти из сложного, стыдного переживания.Примерно раз в три года в моем расписании происходят настоящие столкновения миров. Это не обычные неувязки, а грандиозные конфликты между разными моими ролями. Пару лет назад, в один из майских выходных, случился именно такой конфликт ролей. У дочки было первое выступление в балетной студии, а в университете — день присуждения степеней. Эти два события пересекались по времени — приличный стресс, если учесть, что студенты возложили на меня важную миссию в выпускной церемонии. Вдобавок к выпускному и балету в то воскресенье отмечался День матери, и все члены моей семьи и семьи мужа собирались приехать к нам домой на праздник. Пятница, предшествовавшая этим безумным выходным, была последним днем весеннего семестра у моих студентов и последним днем учебы в школе у Эллен. То есть мне предстояло выставить отметки, а Эллен — поздравить учителей с Днем учителя. Мы со Стивом вызвались принести печенье в школу на День учителя. Среди всего этого хаоса мысль о печенье как-то выскочила у меня из головы. В пятницу с утра Стив отвез Эллен в школу, а когда я приехала ее забирать, листик с поручениями для родителей еще висел на двери. Я глянула, увидела свою фамилию рядом с «десертом» и все вспомнила. Меня охватила паника. Мне очень нравились учителя Эллен, я их уважала. Как же я могла забыть?Я быстро продумала пути отступления и решила незаметно прокрасться в школу, выдернуть дочь и выскочить незамеченной. Но в холле я столкнулась носом к носу с учительницей Эллен. Как обычно в таких случаях, я засюсюкала тоненьким голоском: «Ой, здрасте, как вы поживаете? Как прошел праздник?» — «Спасибо, все прошло отлично, — ответила учительница, — было очень весело. И еда оказалась превосходной». О боже, почему она сказала, что еда была превосходной? Она точно намекает на мою расхлябанность! Голос у меня понизился до бархатного, такой я использовала специально для вранья: «Стив занес печенье сегодня утром?» Учительница озадачилась и ответила: «Точно не знаю, когда он привел Эллен, меня не было». Я привстала на цыпочки, как бы заглядывая ей через плечо куда-то в глубь класса, притворившись, что всматриваюсь в накрытый стол, и сказала: «А, да вон же они. М-мм, выглядят аппетитно. Здорово, я рада, что он принес их вовремя».Учительница взглянула на меня добрым, но понимающим взглядом и произнесла: «Увидимся через пару недель, когда начнется летний семестр. Приятных каникул». Я забрала Эллен, доползла до машины, пристегнула дочку в кресле, села за руль, и слезы полились по щекам буквально ручьями. Я сидела, вцепившись в руль, и не понимала, что хуже: то, что я забыла печенье, то, что я соврала, или то, что я знала, что учительница все понимает и, наверное, думает: «Работающие мамочки всегда оправдываются, но чтобы так врать...» Эллен, глядя на меня, забеспокоилась, и я сказала ей: «Все нормально, просто маме нужно немножко поплакать. Ничего страшного». Я плакала всю дорогу домой. Как только мы пришли, я взяла телефон и набрала номер своей подруги Дон. Она произнесла на манер автоответчика: «Что случилось?»Я быстро, тихо призналась: «Я только что украла печенье у каких-то родителей в классе у Эллен. А потом наврала учительнице». Дон невозмутимо переспросила: «А печенье было с начинкой?» — «Пожалуйста, — взмолилась я, — ты только послушай, что я наделала». Дон перестала шутить и внимательно меня выслушала. Когда я закончила, она сказала: «Вот что я тебе скажу. Ты очень стараешься. Тебе предстоят безумные выходные. Ты пытаешься все это совместить, и тебе не хочется, чтобы учительница Эллен подумала, будто ты ее не ценишь. Но это простительно, учитывая, что тебе она нравится, да и с Эллен они ладят хорошо. Не стоит переживать». «Ты уверена? Ты уверена?» — без конца переспрашивала я. Наконец Дон заключила: «Тебе кажется, что ты не сможешь везде успеть в эти выходные, но ты успеешь. Может, что-нибудь и пойдет не совсем так, но в целом ты справишься. Знаю, что тебе было очень не по себе, но с каждым из нас такое случалось, и в этом нет ничего страшного».Это «что-то» сдвинуло меня с точки «Я тупица и никчемная мать» в точку «Ну и глупо же я поступила, совсем забегалась». Дон капнула нужную дозу эмпатии в мою чашку, и стыд начал испаряться. Она не осудила меня. Она не дала мне понять, что я должна была промолчать про печенье, столкнувшись с учительницей. Она озвучила мой страх и сказала, что знает, как я уважаю учителей Эллен. И, что самое важное, она увидела мой мир изнутри, так, как вижу его я, и смогла донести это до меня.Она не стала убеждать меня, что врать учительнице нормально, но дала мне почувствовать себя принятой, приобщенной. Когда мне стыдно, я не могу быть хорошей женой, учителем, мамой, подругой. Если бы я начала выходные, чувствуя себя недостойной матерью и врушкой, которая лишила деток печенья, я бы не справилась со всей этой кучей дел. А еще она вовремя перестала шутить. Сейчас я и сама могу посмеяться над этой историей, но в тот момент мне было совсем не до шуток. Дон могла бы рассмеяться и сказать: «Да что ты делаешь из мухи слона. Все нормально. Не переживай». Но это не было бы эмпатией. Такие слова лишь отразили бы ее чувства по поводу всей этой истории, но не выразили бы ее понимания моих переживаний.В тот момент я не могла сказать: «Дон, слушай, я сделала вот такую ужасную вещь. Я просто старалась все успеть и знаю, что я не идеальна». Для такого признания я не должна была бы испытывать страх, бессилие и безысходность. И если бы Дон не проявила такой великолепной эмпатии, я бы встретила те выходные совершенно разбитой. Уверена, что я бы накинулась на Стива, обвинила во всем его и стала бы пилить мужа, жалуясь на свою жизнь. Обучение эмпатииВсе чаще в исследованиях, посвященных эмпатии, мы находим, что успешные лидеры часто демонстрируют высокую способность к сопереживанию; что эмпатия связана с академическим и профессиональным успехом; что она может снижать агрессию и предубеждение, усиливать альтруизм. Исследования также показывают, что способность сопереживать — жизненно важный компонент успешных браков и слаженно работающих коллективов.Учитывая ее могущество в преодолении стыда и ее ключевую роль в создании самых разных видов связей, всем нам было бы очень полезно изучить и практиковать эмпатию. К счастью, эмпатии можно научиться. Тереза Вайзмен, английский исследователь в сфере социальной работы, выделяет четыре важные составляющие эмпатии. Вот они: Уметь видеть мир так, как его видят другие. Иногда это умение называется умением принять точку зрения другого. Мне нравится весьма красноречивая метафора с линзами. Все мы видим мир сквозь разные линзы. Эти линзы — наши личности, те точки зрения, с которых мы видим мир. Какие-то из этих линз постоянно меняются, а часть из них мы носим со дня рождения. С помощью метафоры с линзами легко понять, что такое конфликт. Двадцать человек могут увидеть одно и то же событие, услышать одинаковые новости или проанализировать одну и ту же ситуацию, но благодаря двадцати разным наборам линз они все увидят, услышат и поймут совершенно разные вещи. Для эмпатии мы должны осознать и выявить наши собственные линзы и попытаться увидеть ситуацию сквозь «чужой» набор линз.Детей очень легко научить принимать точку зрения другого человека. Они от природы любознательны, им интересен мир и то, как ведут себя в нем другие люди. И еще им не так важно, чтобы их точка зрения была «правильной». Те из нас, кого в детстве научили смотреть на мир глазами другого, могут сказать своим родителям спасибо. Если же нас не научили этим навыкам, то придется приложить больше усилий, будучи взрослыми. И хотя мы будем очень стараться, все мы люди, и иногда мы все равно будем смотреть на события из жизни других людей сквозь свои линзы, вместо того чтобы уважать их собственное видение. К сожалению, когда нужна эмпатия к стыдным переживаниям, мы с большой вероятностью все же останемся на своей точке зрения. Если бы Дон недавно пережила свой собственный «материнский позор», возможно, она не смогла бы снять свои линзы и посмотреть сквозь мои. Она восприняла бы мою историю с печеньем слишком близко к сердцу. Когда история цепляет слишком сильно, это может так же мешать эмпатии, как и если она не цепляет совсем. Принять точку зрения другого непросто, но возможно. Для этого необходимы прилежание, упорство, умение не бояться совершать много ошибок и стремление к тому, чтобы вам говорили об этих ошибках. И еще требуется верить в то, что мы видим мир лишь одним из способов, а не единственным.Не судить. На пути выработки эмпатии одна из самых трудных задач — преодолеть привычку судить людей. Мы все судим и осуждаем, многие из нас делают это постоянно. Осуждение до такой степени стало частью нашего привычного способа мыслить, что мы даже редко задумываемся, как и почему мы это делаем. Для того чтобы хотя бы просто осознать эту привычку, необходимо приучиться следить за своими мыслями и почаще вдумываться в происходящее. Часто мы стремимся осуждать других потому, что хотим оценить наши собственные способности, убеждения и ценности. Согласно исследованию, проведенному Сидни Шрогером и Марион Паттерсон, осуждение других позволяет нам оценить и сравнить наши способности, убеждения и ценности со способностями, убеждениями и ценностями других. Это объясняет тот факт, что обычно мы судим других в тех областях, которые важны для нас самих. Например, в моих интервью с женщинами я часто слышала, что женщины все время чувствуют, что другие особы судят их внешность и то, какие они матери. А мужчины в своих интервью рассказывали, как другие мужчины постоянно меряются с ними финансовой успешностью, интеллектом и физической силой. Иногда, задыхаясь под жесткими гендерными идеалами нашей культуры, мы по ошибке начинаем верить, что можем избежать давления, осуждая других: «Смотри-ка, а я по сравнению с ней очень даже ничего».Когда мы сами стыдимся чего-то или когда мы по этому поводу тревожимся, боимся, чувствуем угрозу — удержаться от осуждения практически невозможно. Настоящая эмпатия требует от нас воздерживаться от осуждения, и это очень трудно, если мы не обладаем определенным самосознанием. Мы должны знать и понимать самих себя, прежде чем научимся знать и понимать других. Понимать чувства другого. Чтобы это произошло, мы должны войти в контакт с собственными чувствами и эмоциями и вообще освоиться в большом и сложном мире эмоций и чувств. Для многих этот мир — другая планета, с непонятным языком и способом мышления. Например, если мы не умеем распознавать тонкие, но важные различия между разочарованием и злостью в самих себе, то практически невозможно распознать их в других. Если мы не можем распознать страх, когда мы его чувствуем, и признаться себе в этом, то как же мы сможем эмпатически контактировать с другим человеком, когда он боится? Эмоции зачастую трудно выявить, и еще труднее дать им определение.К сожалению, таких среди нас большинство. В случае с Дон она ясно дала мне понять, что она знает, что я чувствую, когда сказала: «Ты пытаешься все это совместить» и «Тебе кажется, что ты не сможешь везде успеть в эти выходные». Ей не потребовалось говорить умные слова о том, что «я слышу, что ты переживаешь высокий уровень тревоги вместе со страхом разочаровать других». Она высказалась куда проще. И я совершенно не уверена, что подобный слог так же сильно подействовал бы на меня. У Дон была другая задача: донести до меня тот факт, что она приняла мою точку зрения и мои чувства по поводу неприятной ситуации в школе. Уметь высказать ваше понимание чувств другого человека. Мне этот последний шаг иногда кажется рискованным. Представьте себе, что Дон недопоняла мои чувства или не смогла полностью принять мою точку зрения и ответила бы примерно в таком духе: «Как я тебя понимаю, это дико бесит. Как Стив мог забыть принести это дурацкое печенье? Почему мы должны всегда обо всем помнить?» Думаете, это закрыло бы возможность для эмпатического обмена чувствами? Нет. Не закрыло бы. Еще раз: эмпатия — это не только слова. Это когда ты полностью погружен в разговор и очень хочешь понять состояние другого человека. Если бы я услышала, что Дон искренне сочувствует мне, но не совсем понимает мою точку зрения, я, наверное, сказала бы что-то вроде: «Нет. Дело не в Стиве. Я психую оттого, что выходные еще толком не начались, а я уже успела напортачить». А если бы Дон не была погружена в разговор и не слушала бы меня как следует, я не стала бы общаться с ней дальше и пытаться добиться от нее того, что мне было нужно. Я бы просто приняла ее реплику про Стива и поддакнула бы: «Угу, вечно все ложится на мамины плечи» — и пошла бы дальше. Но когда я сказала ей, что мне не смешно, она сразу перестала шутить. Поэтому я знала, что она слушает и хочет меня услышать. Эмпатия к себе и взгляд на свои сильные стороныВ интервью, которые я брала, явственно прослеживалась одна проблема: мы невероятно строги сами к себе. Чаще всего мы сами включены в свою паутину стыда. Даже если мы лишь пытаемся соответствовать ожиданиям, которые слышим от других или в средствах массовой информации, мы сами вносим активный вклад в свой стыд. Если мы хотим взрастить в себе искренность, то должны стать частью своей сети связей. Мы должны научиться общаться с собой эмпатично и понимающе. Не судить других — нелегкий труд; еще труднее отучиться осуждать себя. Наша способность быть искренними и естественными часто зависит от нашего уровня принятия себя, чувства принадлежности самим себе, способности выражать эмпатию по отношению к себе.Действенный метод для понимания наших сильных сторон — исследовать отношения между ними и нашими ограничениями. Если мы рассмотрим, что мы делаем лучше всего и что больше всего хотим изменить, мы, вполне вероятно, найдем, что эти два способа поведения в своей основе — два варианта одного и того же. Например, я думаю о моих собственных битвах за искренность. Иногда, будучи очень критичной к себе, я сомневаюсь в своей искренности. Я осуждаю себя за чрезмерную обходительность и хамелеонское поведение. Когда я на работе, я одного цвета, когда дома — другого. Когда с одной компанией сотрудников, принимаю один оттенок, с другой группой — совершенно иной. Я могу заставить себя поверить, что я в лучшем случае слегка фальшивая, а в худшем — просто отвратительная. Но если посмотреть на то же самое поведение с точки зрения моих сильных сторон, переживания в корне меняются. Вместо того чтобы ощущать себя неискренним хамелеоном, я могу честно признать, что я могу найти общий язык с множеством разных людей, мне комфортно в самых разных ситуациях и что я абсолютно свободно обсуждаю темы в диапазоне от экономики до новой передачи по детскому телеканалу. Я не противоречу себе, хоть и избегаю ряда тем в некоторых коллективах. Часто я перегружена количеством своих ролей и скоростью переключения с одной на другую; но я, кажется, неплохо справляюсь и считаю это своей сильной стороной. Я могу пройтись почти по всем своим «недочетам» и «ограничениям» и найти сильные стороны. Смысл этого подхода не в том, чтобы обелить то, что нам хочется изменить, или обесценить свои проблемы, — а в том, чтобы работать с проблемами, исходя из собственного достоинства, эмпатии и близости к людям. Одна из самых важных вещей, вынесенных мной из моего исследования, и одно из ключевых утверждений, которое я, надеюсь, передаю в этой книге:Я могу стыдить себя за то, что слишком напрягаюсь на работе и стремлюсь все контролировать, а могу признать, что я очень ответственный человек, который стремится сделать все как можно лучше и на которого можно положиться. Проблемы с работой от этого не уйдут, но теперь я смотрю с позиции сильных сторон и обретаю уверенность в том, что могу изменить то, что нуждается в перемене. Важно понять, что взгляд на сильные стороны — это не способ позволить себе поставить плюсик рядом с проблемой и тем самым забыть о ней; мы вспоминаем о наших сильных чертах характера, чтобы иметь возможность противопоставить их проблемам.Я могу стыдить себя за то, что все время беспокоюсь о дочери, а могу сместить взгляд и посмотреть на это как на свою сильную сторону: я стараюсь быть хорошей матерью, я очень вдумчивая, неравнодушная, сознательная мать. Если опираться на чувство собственного достоинства, мне проще начинать размышление о том, как я могу стать еще более хорошей мамой, если сверю с реальностью свои страхи и пойму, что делаю вполне достаточно для счастья и безопасности своей дочери. С позиции стыда и разобщенности мне будет очень трудно оценить свое поведение и еще труднее — попытаться его изменить. Поэтому если вы хотите что-то изменить в себе, в следующий раз, когда вы увидите, что кто-то жесток к другому человеческому существу, примите это близко к сердцу. Влезьте не в свое дело, потому что это ваше дело! Если каждый из нас чуть-чуть изменит свою жизнь, мы заметим, как изменилось наше общество.Фото: Depositphotos, freepik