Какова обратная сторона материнской любви? Мы попросили фотографа Анну Радченко — автора неоднозначного проекта «Материнская любовь» рассказать о своей работе. Какова она – обратная сторона материнской любви? Мы попросили молодого фотографа Анну Радченко – автора неоднозначного проекта «Материнская любовь» рассказать о своей работе.– Что подтолкнуло вас к созданию такого фотопроекта? – Когда я начала выкладывать на своей странице вконтакте снимки из серии «Материнская любовь», пользователи стали оставлять комментарии в духе «о, боже, у автора было такое ужасное детство», «несчастный фотограф» и прочее. В буквальном смысле такого в моей жизни не было. Просто в определенный период не покидало ощущение давления со стороны родителей.Когда я прочитала книжку Анатолия Некрасова «Материнская любовь», поняла, что все гораздо масштабнее, чем я предполагала. Из разговоров с разными людьми выяснялось, что практически у каждого есть тот или иной опыт, или, по крайней мере, ему кажется, что так было в его детстве, юности. Тогда мне эта идея показалась интересной для визуального воплощения. А так как я занимаюсь фотографией, то фотопроект стал самым логичным способом это сделать. – А как к вам попала книга Анатолия Некрасова? – Когда я была подростком, мне хотелось каких-то вещей, которые родителям казались не очень адекватными – концертов, тусовок и прочего. Того, о чем родители – и не без основания – обычно говорят «опасно», «не надо» и так далее. Сейчас я понимаю, что если у меня будет дочь и когда ей будет 15, я тоже не буду отпускать ее ночами с какими-то непонятными людьми на некие странные мероприятия. Но тогда мне казалось, что мама превращает мою жизнь в кошмар. Взаимные недовольства, конечно, выливались в конфликты, скандалы. И чем дальше – тем больше.И, когда мама, как она сейчас говорит, поняла, что с этим срочно нужно что-то делать, знакомые посоветовали ей эту самую книгу. Она ее прочитала, потом дала мне и нам удалось справиться со всем тем непониманием, которое разрушало наши отношения. Когда я начала более профессионально заниматься фотографией, находясь в поиске тем, эту историю вспомнила, нашла книгу и перечитала ее уже с точки зрения каких-то визуальных идей. – Какие сейчас у вас отношения с мамой? – Сейчас, слава богу, все отлично! Мама сильно изменилась. Как-то призналась, что в какой-то момент осознала, что жила мной. Что если не изменится, страдать будем обе, так как я не из тех детей, которые остаются в гнезде. Я благодарная маме за то, что у нее хватило смелости, сил, терпения как-то все это принять и начать решать, мне кажется, для женщины это не просто. Сейчас у нас все отлично!– Как маме ваша фотосессия? – Мама мне очень помогает, она – главный организатор процесса – приглашает людей на съемки, поит их чаем... А чего стоят наши долгие разговоры на кухне о том, как лучше подать ту или иную идею! – Женщины, которые предстают в образе мам, дети – кто они? – Актеры, которые обычно играют в эпизодах и массовках, есть такие базы. Я выбираю, а мама уже ведет с ними переговоры – о конкретных образах, месте встречи – о том, от чего у меня, наверное, взорвалась бы голова. Дети-актеры – это, кстати, тоже интересная тема. Это дети, которых с малых лет родители стараются задействовать в, так скажем, самых разных медиа-проектах, мечтая о об их карьере в шоу-бизнесе. Но это уже другая история. – Проект завершен? – Нет! Хотя сначала я думала, что все сделаю за пару месяцев.– Помогает ли вам работа над проектом разрешать какие-то внутренние ситуации? – Когда я приступила к проекту, у меня уже не осталось каких-то сильных эмоций. К этому моменту страсти утихли. – Понимали ли дети философию кадра, как вы думаете? – Скорее нет. У меня не было задачи им это объяснять, не думаю, что это увенчалось бы успехом, да и я сомневаюсь, что это дало бы что-то положительное для кадра. Моей задачей было объяснить им то, что нужно делать в каждом конкретном кадре, и все. – А взрослые? – Скорее да. Это уже от человека зависит. Мы много об этом не говорили. – Им было интересно? – Кому-то – да. Я помню комментарии: «Как здорово, что кто-то решил это сделать».– Проект некоммерческий, это очевидно. Но вам все равно интересно над ним работать, какова мотивация? – Мне кажется, это вопрос из разряда, зачем художники рисуют картины. Это творческий процесс, ты ищешь темы, которые тебя задевают, которые тебе интересны. Стараешься сделать что-то, чтобы привлечь к этому внимание. 99% творческих людей, скорее всего, думают, да, о каких-то возможностях, что это может им дать в плане их карьеры, какого-то развития, я тоже думала об этом. Посмотрим (улыбается). А так, прежде всего, это исключительно творческий толчок – сделать что-то интересное, что бы цепляло людей, заставляло их задумываться, становиться более осознанными, меняться… – Гонорары актерам платили? – Да, конечно. – Вот эти героини задумывались как российские или это – общий контекст? – Я учусь фотографии в Лондонском университете искусств. Выросла в Москве. Здесь, к слову о родительской любви, закончила финансовый университет при Правительстве Российской Федерации, принесла маме диплом и сказала: «Все, можешь повесить его на стенку (улыбается), а я теперь буду спокойно заниматься тем, к чему лежит душа». Так вот, эмоциональная реакция преподавателей и студентов в Лондоне была достаточной сильной. После презентации у меня состоялся долгий разговор со своим куратором о ее отношениях с дочерью. Поэтому я могу сделать вывод, что это международная тема. Но с визуальной точки зрения наши женщины несколько иначе выглядят, а сама идея, проблема мне кажется международной. Мне кажется, у таких психологических вещей нет границ. Разве что, может, в каком-нибудь африканском племени дела могут обстоять несколько иначе.– Анна, вы себя в дальнейшем мамой видите? – Конечно! – А какой? Опыт ваших отношения с мамой, чтение Некрасова и других книг, этот проект – наложили отпечаток на возможный будущий образ? – Наложили, конечно. Надеюсь, что буду хорошей. – А хорошая – это какая? – Мне кажется, это вечный вопрос. Это как найти золотую середину – уберечь ребенка от каких-то, грубо говоря, очевидных плохих вещей, с одной стороны, с другой – не ограничивать его свободу, не создавать у него ощущение клетки. Это сложно. Но я буду стараться!
