5 книг о детстве: ребенок-лингвист, арт-терапия и аутизм

Средневековое восприятие детей, трудные родители, автобиография замкнутого ребенка, роль пластилина и неправильных слов в становлении личности - обзор книг c необычными взглядами на институт детства. Средневековое восприятие детей, трудные родители, автобиография замкнутого ребенка, роль пластилина и неправильных слов в становлении личности - обзор книг c необычными взглядами на институт детства. Елена Макарова, «Как вылепить отфыркивание»Елена Макарова в свое время поломала общепринятую методику преподавания, поставив во главу угла не развитие личности, а самовыражение и полет фантазии. На ее уроках вместо домиков и собачек дети лепили страну оживленных слов, человека-тучу и сонные камни. Каким-то чудесным образом они избавлялись от заикания и невротических тиков. Гиперактивные дети становились спокойнее, неуверенные в себе — уверенными, а грустные — веселыми. Истории этих превращений собраны в ее книге «Как вылепить отфыркивание» — самом подробном пособии по арт-терапии. Вместо всяких методик Елена Макарова описывает конкретных детей: молчунью Настю, которая лепит льва в клетке, насупленного Вадима, которому родители не отрезают косу, хулигана Илюшу, способного слепить «Человека, который видит весь мир». Ее педагогические зарисовки показывают, что не бывает трудных детей, а бывают трудные родители. Ирис Юханссон, «Особое детство»Шведский психолог Ирис Юханссон отличается от других исследователей аутизма тем, что знает об этом расстройстве по собственному опыту. В автобиографии «Особое детство» она рассказывает, каким ей виделся мир-снаружи и каким был ее мир-внутри. Там, в собственной маленькой вселенной, у нее были вымышленные друзья Слире и Скюдде, они вместе летали над деревьями, видели цвета слов и вихри настроений. С одной стороны, описание этого чудесного мира доказывает, что где-то там аутистам лучше, чем здесь, и поэтому не стоит так упорно приучать их к миру людей. Однако история Ирис говорит как раз об обратном. «Передо мной стояла дилемма: внутри моего «состояния» было так спокойно и безопасно, что мне всегда хотелось там оставаться, но иногда мне становилось ужасно одиноко, и этого я не могла вынести». Благодаря упорству отца Ирис, его заботе и непрерывных упражнениях ей все-таки удалось выбраться наружу. Эта книга еще раз доказывает, что каким бы особым ни было детство, только от родителей ребенка зависит, будет ли счастливой его дальнейшая жизнь. Ирис признается, что, хотя до сих пор не совсем понимает, что такое «время» или «здравый смысл», это не мешает ей радоваться жизни. Корней Чуковский, «От двух до пяти»Слава главного детского писателя помогла Чуковскому в его большом исследовании: он обратился к читателям с просьбой присылать забавные высказывания их детей. В итоге у него накопилось столько материала, что можно было бы издать не один сборник анекдотов. Однако Чуковский использовал их как доказательство своей идеи о том, что «начиная с двух лет всякий ребенок становится на короткое время гениальным лингвистом, а потом, к пяти-шести годам, эту гениальность утрачивает». Именно в период активного словотворчества дети называют вазелин «мазелином», а компресс — «мокрессом», интуитивно стараясь оживить эти слова. По такому же принципу они выдумывают глаголы вроде «замолоточить» или «распакетить». Чуковский утверждает, что все эти формы — признаки острого речевого чутья. Доказательством тому служат параллели между детскими неологизмами и фольклорными формулировками, которые вроде бы были исключены из речи, но все равно периодически в ней возникают (например, «льзя»). Филипп Арьес, «Ребенок и семейная жизнь при старом порядке»Трепетное отношение к детству сформировалось не так давно — в Средние века люди воспринимали детей как неполноценных взрослых, а «в случае смерти ребенка, ранний конец чего-то столь маленького не заслуживал запоминания». Монтень, к примеру, недоумевал, зачем целовать младенцев или горевать по поводу их смерти. Французский историк-демограф Филипп Арьес проследил за тем, как веками менялось восприятие детей, чтобы понять, как они превратились из «низших существ» в маленьких семейных тиранов. Он проанализировал образы ребенка в живописи, рассмотрел метаморфозы детского костюма, а также изучил историю школьного образования. В конце концов, исследователь пришел к выводу, что перелом в восприятии детей произошел в XVII веке. В своей книге Арьес приводит всевозможные доказательства этой теории, а также рассуждает о причинах сдвига в общественном сознании. Сергей Лебедев, «Гений детства»Психолог Сергей Лебедев решил составить антологию о феномене детства после того, как обнаружил некие созвучия в воспоминаниях Федерико Феллини и Ингмара Бергмана. В книгу вошли выдержки из мемуаров еще 21 человека, в числе которых — Станислав Лем, Джордж Оруэлл, Пеле и другие знаменитые люди. Так, Петров-Водкин рассказывает о том, какое грандиозное впечатление на него произвел Исаакиевский собор, Павел Флоренский вспоминает море, а Феллини делится историей о том, как мыл зебру. Каждая история предваряется небольшим вступлением Сергея Лебедева, в котором тот анализирует впечатления рассказчика и выискивает истоки гениальности. Все эти разнородные авторы рассказывают не столько о своем детстве, сколько о первых озарениях, ключевых моментах, которые определили их призвание. Читатель же, проделывая временную петлю с рассказчиками, может вспомнить множество мелочей из собственного детства - такие же ситуации и обиды, как, например, у Германа Гессе или Софьи Ковалевской. Читайте также: ** Бог, смерть и другие детские фантазии Ген авантюризма, или куда девать гиперактивных Екатерина Мурашева: "Главная проблема современных родителей - противоречивые ориентиры"_