Владислав Дружинин: «Я категорически не хотел, чтобы Егор стал артистом»

Фамилия «Дружинин» всегда на слуху. Узнаваемость ей обеспечил сам глава семейства, хореограф и режиссер Владислав Дружинин, а «популяризацию» — сын: актер, хореограф, режиссер Егор Дружинин.

Чтобы разобраться в том, когда семейная профессиональная преемственность является для ребенка счастливым билетом, а когда — тяжелым испытанием, редактор рубрики «Звезды и дети» Татьяна Силина отправилась в Крокус Сити Холл на встречу с Владиславом Дружининым. Там за несколько дней до премьеры режиссер проводил финальную репетицию новогоднего мегашоу «Маша и Медведь + Три богатыря».

Владислав Юрьевич, вы поставили огромное количество шоу в Кремле и Крокус Сити Холле. Неужели вам не знакомо такое состояние, как «творческий кризис»?

Я даже не задумываюсь об этом. Для меня рождение идеи — явление абсолютно нормальное и естественное. Но знаете, заготовить ее как-то впрок не получается, потому что каждый раз весной продюсер думает, кто из сказочных персонажей будет главным героем шоу. Порой, как в этот раз, их несколько: Маша, Медведь и Три богатыря. Поди попробуй — соедини несоединимое! (смеется).

Над чем вам больше нравится работать — над проектами для большой сцены или над чем-то более камерным?

У меня достаточно и камерных проектов для театров на 500-1000 зрителей, а есть шоу на 6500 зрителей, где задействованы почти 200 актеров. Это очень мощно! С одной стороны, когда у тебя коллектив 10-12 человек, то ты с актерами спокойно разбираешь всевозможные психологические и философские нюансы. А когда это ревю, помимо сюжета сказки, замысла, посыла, серьезно задумываешься над техническими и трюковыми составляющими.

В шоу задействовано немало детей. Как вам с ними работается?

Начиная с фильма «Приключения Петрова и Васечкина», я с удовольствием работаю с детьми. Честно говоря, это немного сложнее, чем со взрослыми профессионалами, зато отдача сильнее. Мне иногда бывает их жалко. Представьте, у сверстников каникулы, а они играют по 3 спектакля в день! Хотя — судя по тому, что я вижу в них — они это делают с бешеным удовольствием, и, по-моему, никто не думает о катке, санках или лыжах (смеется).

У вас никогда не возникало идеи пригласить внуков в проект?

Нет и еще раз нет! У меня есть определенная жесткая родительская позиция — никогда не делать из детей артистов. По крайней мере, из своих. Конечно, у меня давно есть курс во ВГИКе… Но те люди — они в хорошем смысле заражены актерством. Однако для членов своей семьи я бы такой судьбы не пожелал.

Но ведь Егор — и актер, и хореограф, и режиссер!

Честное слово, я категорически не хотел, чтобы Егор становился артистом! Я еще не знаю, как сложится судьба моих внуков, но на 80% я уверен, что они в это дело не пойдут. Хотя какие-то природные способности и даже тяга у них, безусловно, есть.

А как же тогда так получилось, что Егор пошел по вашим стопам?

Это произошло абсолютно случайно! Моя первая профессия — хореограф. Если бы не перетруженные ноги, я бы, наверное, так этим и занимался. Но я не мог и предположить, что оба моих взрослых ребенка пойдут по этой линии. Наверное, все-таки что-то такое на уровне генов существует…

Может быть, именно гордость вашими профессиональными успехами их подтолкнула к этому?

Не думаю. Когда они были в осмысленном возрасте, я уже в основном занимался режиссурой. Как я понимаю, Егор проникся танцами, когда он в «Петрове и Васечкине» бил чечетку. Представляете, потом, через несколько лет, он получил золотую медаль лучшего чечеточника Америки в возрастной категории от 19 до 21 года. Он ее получил — и скрывал от меня этот факт много-много лет!

Но как можно это скрыть?

Мои дети — ребята скромные. Они не афишируют свои успехи. Наверное, Егор думал так: «Подумаешь — медаль… Ну и что?» Хотя, конечно, у меня была гордость за сына, который добился такого результата! Это большой подвиг для русского парня, который проник внутрь американской культуры и стал первым среди тех, у кого джаз и чечетка в крови.

А вы сразу распознали в сыне «предрасположенность» к танцам?

Нет, в хореографии я не видел в нем предрасположенности. Он, как многие дети в этом возрасте, ходил на полупальцах, у него не было большого шага, хорошего подъема ноги… Тем не менее дважды я водил его в хореографическое училище — в 8 и в 9 лет. Он сказал: «Папа, я занимаюсь джазовым фортепьяно и буду играть». Ну я, как отец-демократ, ответил: «Нет — так нет». Поэтому, когда в 14 я от него услышал «Хочу танцевать!», лишь развел руками.

Ну почему?

Отвечу так же, как я это сделал тогда: 14 лет — это поздно для старта. Дети начинают заниматься хореографией в 8-9 лет. На этом мы тему танцев и закрыли.

По всей видимости, ненадолго, ведь Егор же выиграл ту самую медаль…

Егору очень помог американский случай. Когда сыну было 17 лет, я его взял с собой в Калифорнию (там я ставил вместе со своими студентами спектакль). Там у нас был запланирован обед с приятелем — известным американским хореографом. Вечером накануне встречи мы вместе с Егором посмотрели несколько балетов моего друга. Во время обеда он спросил сына: «Почему ты такой грустный?» А тот в ответ: «Я хочу танцевать, но мой поезд ушел». Когда хореограф услышал, что Егору всего 17 лет, то смеялся до слез. Оказывается, он впервые вошел в балетный класс, когда ему было 24 года! Это настолько вдохновило моего сына, что он остался в Америке и начал заниматься по 6 часов в день в хореографической школе при изумительном балете. Также он учился там в театральном институте, а заканчивал вуз в Петербурге.

А ведь в вашей семье, помимо дочери и сына, еще и невестка имеет отношение к танцам!

Да. Они — Ника и Егор — вместе лет с 18-19. Они однокурсники — учились вместе в театральном институте. А до этого Ника закончила Тбилисское хореографическое училище.

Тогда неудивительно, что ваш младший внук Платон обожает танцевать!

Да, он замечательно танцует и любит это делать. Усаживает нас на диван и демонстрирует свои успехи. Но предпосылок для того, чтобы вывести это увлечение на профессиональный уровень, я пока не вижу. Платон занимается игрой на кларнете и собирается развиваться в этом направлении.

Но все-таки родители — это родители. Абстрагироваться от безусловной любви к ребенку очень сложно…

Нет, это не про нашу семью. Мы относимся к желанию Платона танцевать как к увлечению — снисходительно, без критики. Потому что ко всему, что касается профессии, предъявляются другие требования. Тут мы все очень жесткие. И, поверьте, вопрос родственности не играет здесь абсолютно никакой роли.

Вам когда-нибудь приходилось вместе с сыном работать над одним проектом?

Нет, пока такой возможности не было, но я уверен, что Егор, так же как и я, об этом мечтает.

Как думаете, вы сможете, как две хозяйки, благополучно ужиться на одной «кухне»?

Конечно, да. Пока что у него, как я говорю, актерско-хореографическая голова. Егор все-таки начинающий, молодой режиссер и в праве на этом периоде каких-то законов профессиональных и не знать. Мы обсуждаем проекты друг друга, даем советы. Когда он встал на тропу профессии режиссуры, в этот момент мы немедленно с ним стали коллегами.

По отношению к Платону вы критику не используете. А Егору от вас по профессиональным вопросам достается?

Если какая-то критика и бывает, то не зло и остро, а с изрядным чувством юмора. Я вообще по жизни стараюсь не давать никому свои советы — это одна из моих педагогических методик. Дело в том, что все мы разные. Жестким и давящим советом можно невольно лишить человека его индивидуальности. Если Егор что-то делает именно таким образом — значит, он так чувствует! И пусть это не совпадает с моим видением… Хотя, например, я согласен практически со всеми решениями, которые мой сын принимал и принимает в программе «Танцы» на ТНТ. На происходящее на сцене мы смотрим одинаковыми глазами.

Кстати, по поводу шоу… Их сейчас настолько много, особенно детских. Получается, правы те люди, которые называют современное поколение более одаренным?

Талантливые дети были всегда, и конкурсы для таких детей — тоже. Просто сейчас это показывают по телевизору, поэтому и создается впечатление, что нынешние дети гораздо талантливее, чем, например, в детстве Егора. Разница между этими поколениями, на мой взгляд, кроется в том, что нынешние 40-летние в своем детстве были более наивными, чистыми и непосредственными. А сегодняшняя детвора — пожестче. У них иное отношение к деньгам, к славе. Я не говорю, что тогда было лучше, чем сейчас. Нет. Они просто другие.

Как вы думаете, если бы сейчас Егору было 17 лет, стал бы он таким же успешным?

Безусловно. У него все бы получилось. Потому что органика прорывается в любом случае. Я считаю, что если это человеку отпущено и он это любит, хоть на помойку его выкинь, он и там будет танцевать! Тем не менее талантам нужно помогать… Потому что они всегда все в сомнениях…

Глядя на Егора, не скажешь, что он в чем-то может сомневаться…

Один из признаков малоталантливого человека — это стопроцентная убежденность в том, что он талантлив. А Егор — он в хорошем смысле соткан из сомнений. И слава Богу! Это отличает интеллигентного человека, у которого есть дар, от любого другого — сомнения. Каждый раз, каждый раз начинаешь будто бы с нуля… В этом тоже есть особенная прелесть!

Фото на главной странице: Starface.ru