«Я бы не хотела, чтобы мои внуки служили в армии»: честная колонка бабушки
© Vostock photo
23 февраля принято поздравлять людей, которые служат или служили в армии, с Днем защитника Отечества. Поэтому, когда накануне праздника мы с моей бабушкой отправились в гости к ее подруге, которая много лет моталась по военным городкам Советского Союза (ее муж был подполковником, а она всегда работала в медсанчасти при войсковых частях, где он служил), я сочла уместным поздравить ее с наступающим праздником.
Бабушка много рассказывала мне о бабе Наташе (имя изменено – прим. ред.), и я знала, что она всегда вкладывалась в свою работу. Сейчас баба Наташа живет одна, дети и внуки — в Иркутске и приезжают раз в три месяца, так что в выходные мы с бабушкой частенько навещаем ее: вместе смотрим телевизор, пьем чай и обмениваемся новостями.
Иногда бабушки вспоминают свою жизнь, и такие вечера получаются особенно душевными. В этот раз все получилось не так.
Когда я поздравила бабу Наташу с наступающим праздником и вручила коробку конфет, она стала грустной и сказала, что не хотела бы, чтобы ее поздравляли с этим днем. А потом добавила, что если бы у нее была возможность вернуться в прошлое, она не хотела бы иметь к «военной машине» никакого отношения и не желает, чтобы ее внуки когда-нибудь попали в армию.
Когда я поинтересовалась, почему она так категорична — ведь ее семья полжизни проработала в этой системе, баба Наташа поведала мне грустную историю, часть которой с ее разрешения я привожу здесь.
Главная беда армии, советской и российской — неуставные взаимоотношения. Когда на службу приходят новобранцы, а их встречают «деды», которые уже освоились и чувствуют себя слишком свободно. Они отбирают у молодых туалетные принадлежности, заставляют выполнять работу вместо них, забирают еду, унижают — и это наименьшее из зол.
За 20 лет в армии не было ни года, когда в части не калечились или не умирали солдаты — все при странных обстоятельствах.
© Visualrian.ru
Как сейчас помню мальчика, который только окончил школу. Это были 80-е годы. Он пришел в армию с конкретной целью — поступить отсюда в военное училище. До этого он дважды поступал с гражданки, но его не принимали, так как отец был немцем. И вот он пришел отдавать долг родине и попал в нашу часть. Был приветливым, отзывчивым. Но у него не сложились отношения с замполитом. Тот был грубым озлобленным человеком, который учил молодых солдатиков писать друг на друга доносы. Когда новобранец отказался следовать такому странному приказу, замполит озлобился и пообещал устроить тому «веселую» жизнь.
Мальчик постоянно нес наряды вне очереди, выполнял самую грязную работу. Но это было полбеды.
Когда пришло время подавать рапорт на учебу в военном училище, мальчик вместе с сослуживцами сделал все, как положено, и ждал вызова из училища. Через месяц все ребята получили вызовы, а он — нет. Документы шли через командование, а, соответственно, через замполита.
Позже выяснилось, что замполит задержал рапорт того парня по неизвестной причине.
Месть удалась. Через день после этого известия мальчик, будучи в наряде, застрелился.
В части началось расследование происшествия. Обещали разобраться, найти виновных. В город, откуда тот парнишка был родом, отправили полковника, который вернулся с хорошо сфабрикованной версией самоубийства. Он доложил, что в детстве у того солдата была травма головы, которая сказалась на его психическом здоровье. Его мама работала медсестрой и могла выписать ему любую справку о дееспособности.
© Vostock photo
Ответственность за происшествие списали на умственные отклонения паренька. На том и порешили. А замполит продолжил устанавливать свои порядки.
Друзья солдата написали письмо высшему командованию, где рассказали о настоящих причинах трагедии, но так и не решились его отправить. Отдали его на хранение мне, и оно несколько лет пролежала в сейфе нашей медсанчасти.
Их можно понять, они боялись за свои жизни.
В другой год тоже случилась трагедия. Не успели новобранцы прийти, как один из них пропал. Мы еще не видели их, не завели медицинские книжки. Начали прочесывать лес и нашли его повесившимся. Опять списали на проблемы с психикой, хотя говорили, что ему в первый же день досталось от «дедов». Командование такой версии не признавало, обещало разобраться, говорило, что так это оставлять нельзя. Но это были лишь слова.
Мы много лет лечили солдат, которые калечились не на учениях, а в казармах. С подачи своих сослуживцев. Был парнишка, которому пробили височную кость. Он сказал, что закручивал лампочку и упал на штырь, торчащий из батареи. Солдаты регулярно поскальзывались в туалетах, бились головой о косяки.
И упорно молчали, никогда не признавались в истинных причинах своих травм.
При этом части, в которых я работала, были вполне образцово показательными. Командование рапортовало, что у нас все было в пределах нормы.
Поэтому, когда сейчас мне говорят, что армия изменилась, я слабо верю в это. И не хочу, чтобы мои внуки имели отношение к машине, ломающей судьбы молодых парней.