В свидетельстве о рождении моего сына стоит прочерк в графе «отец»

Как-то на прогулке мы с подругой обсуждали традиционный вопрос отправки детей в летние лагеря. Я своего обычно «усылала» на все лето на Азовское море на тогда еще дружественную Украину, где нам идеально подходил климат, а она отдавала предпочтение лагерям в «ближнем» зарубежье — Черногории, Турции, Греции, главное, чтобы были хорошие спортивные площадки и возможность тренировок — у нее сын спортсмен.

Каждый год нас с ней мучили одни и те же вопросы: меня — где взять денег на поездку ребенка на все лето на море, ее — как стребовать у горе-отца-кукушки разрешение на выезд ребенка за границу. Каждый божий год для нас это становилось квестом: я искала еще пару подработок, мало спала, много работала, а она — собиралась с духом и искала этого прекрасного во всех смыслах мужчину, ездила по всем его местам, тайным квартирам, любовницам, родителям и выбивала разрешение, а он… капризничал, вредничал и заламывал ручки. Впрочем, иногда он давал сыну денег. Рублей пятьсот. В год. Первые пару лет.

И каждый год, глядя на своих других подружек с аналогичными проблемами, я думала: слава богу, что в свое время у меня хватило ума и силы поставить в свидетельстве о рождении в графе «отец» прочерк, это избавило меня от такой кучи унижений…

Однажды мой чудесный и горячо любимый гражданский супруг просто уехал. Поехал потусить с друзьями и пропал на несколько месяцев. Как сказал, немножко загулял. Бывает. Представляете, что я пережила? А теперь представьте, что в тот момент я еще узнала о беременности. Много раз прокручивала в голове последние полгода нашей жизни, скандалы, ссоры, неудовольствие, свое поведение, его слова, действия, поступки. Я была абсолютно счастлива, дарила свою любовь мужчине и получала полную взаимность. Ревновал. Ссорились. Мирились. Между нами была гармония. Он всегда выполнял мои просьбы, а я любила что-то делать для него. Мы любили друг друга баловать. Иногда было трудно — я училась и работала, у него не всегда хорошо с работой и деньгами. Мы как-то выкручивались. Это было даже весело.

По своей натуре я — женщина-друг и считаю, что женщина должна поддерживать своего мужчину в радости и горе, идти рядом с ним, быть другом, что нет никакой трагедии, если что-то не получается, я всегда хотела, чтобы ему было комфортно со мной. И вот пропал любимый, самый дорогой и близкий человек, и я беременна… Вскоре у меня начались проблемы на работе, проблемы с деньгами, проблемы везде. С ним словно ушло мое счастье и везение. Помню, как жила на 500 рублей ($20) два месяца. Платные анализы? Узи? Консультации? Витамины? Лекарства? Не умереть бы с голоду. Спасибо друзьям, выкормили.

Через несколько месяцев он объявился. Я рванула в Питер. К нему. Клялась себе, что выслушаю, услышу, решу, никаких ссор и истерик, буду стараться изо всех сил быть мудрой, сильной, заботливой, ласковой. Я так по нему соскучилась. Были ли мысли о другой? Были. Было желание вырвать сердце и перегрызть глотку за все, что со мной произошло за это время: за унижения от коллеги на бывшей работе, за то, что кормили друзья, за каждую свою слезинку, беспомощность, страх. Но я подавила в себе всю агрессию, загнала в самую дальнюю клетку внутреннего зверя и надежно закрыла там.

Несколько волшебных дней. Мы помирились. Он мечтал, как будет заплетать косы нашей дочери и какие красивые платья мы ей купим. Вот только я знала, что у меня будет сын. Я знала об этом с самого начала. С того самого дня, как увидела две полоски на тесте. Поэтому я очень внимательно следила за его реакцией на узи, когда доктор впервые сообщил нам о наследнике. «Поздравляю, у тебя будет сын», — процедил он холодно, и тут же опомнился. Обрадовался. Сын! Сын! Он больше не мечтал.

Несмотря на то, что беременность протекала легко, убитая в хлам нервная система подкинула мне сюрприз. В день, когда любимый должен был вернуться из Питера окончательно, закончив все дела, я загремела в больницу с преждевременными родами. Помню, как его пустили в реанимацию, где в кювезе лежал наш маленький сын, и добрая тетенька-врач радостно произнесла: «Надо же какой красивый блондинчик получился!». При черноволосой маме и черноволосом папе… Блондин… Получился. Рука-лицо! Кто тебя за язык тянул!

«Да, надо же какой блондин получился», — ухмыльнулся он. В тот вечер я сказала ему, что он может сделать тест на определение отцовства, если вдруг сомневается, я лично отвезу ребенка в любую лабораторию, которую он выберет. Сын – вылитый отец до формы ногтей на ногах. Даже глаза зелено-карие.

Накануне выписки сына из больницы, сидя в отделении ЗАГСа и медитируя над анкетой для свидетельства о рождении, я смотрела на графу отец и не знала, что делать. Утром я задала вопрос, который, по сути, поставил точку во всем этом. «На чью фамилию запишем ребенка?» — «Дай ему имя его отца». Крючки сошлись. Пазл сложился. Женщина в кабинете улыбнулась приветливо: «Так на чью фамилию запишем ребенка?» — «У него нет отца», — улыбнулась я ей в ответ.

Я не нашла ни единого плюса в наличии отца в свидетельстве о рождении ребенка. Подать в суд? Признать отцовство? Стребовать алименты? Если мужчина хочет помогать своему ребенку, растить его, быть с ним, он будет. Никакая запись в графе не удержит его, не сделает отцом, не надавит на совесть. А вот мотать нервы женщине, унижать ее, заставлять бегать за собой, умолять, просить — это всегда пожалуйста. Так я выменяла мифические алименты на свободу для себя и своего сына. И ни разу об этом не пожалела.

Мы с ним продержались вместе еще чуть меньше месяца. Он вернулся из Питера с огромным долгом в $3000 под 10% в месяц. Круглосуточно пропадал на работе, пересылал деньги в счет долга. Я крутилась, как могла, у нас были катастрофические проблемы с финансами — нечем кормить ребенка, нечего есть самим.

Чтобы помочь ему выбраться из этой ямы, я попросила денег у друзей, которые копили на квартиру. Я все еще надеялась, что у нас семья, все это временно, все пройдет, ведь нам всегда было так хорошо вместе. В день, когда я вернулась от друзей с деньгами, радостная и довольная, что такая молодец, ко мне заглянула подруга.

Наши мужчины работали вместе, и ее муж за завтраком поделился «прекрасными» планами моего мужа на наше дальнейшее будущее. Планы до такой степени шокировали их, что подруга сочла нужным рассказать о них мне. Это у меня не было денег и это мне не на что было жить и кормить моего ребенка, а он уж точно не планировал нас содержать. Он хотел заработать сейчас побольше денег и уехать обратно в Питер, где его ждала прекрасная женщина, которая одна тащила на себе двоих детей (сыновей, между прочим) и остро нуждалась в его поддержке! А я? А я сильная, я и так справлюсь. Ну и спасибо, что кормлю его и в теплую постель пускаю, не надо ничего снимать, в Питере-то зарплаты всяко ниже.

Мой розовый замок рухнул и рассыпался пылью. Тихо и почти безболезненно. Я не закатилась в истерике, не разнесла к чертям этот мир. У меня просто пропало молоко. Совсем. Раз — и кончилось. Я вернула деньги друзьям, позвонила дедушке и попросила поменять замки в квартире, собрала вещи и уехала с ребенком к родителям. Он даже не позвонил.

И знаете, что забавно? Это было как в дурацком любовном романе. Слабая женщина с двумя детьми через полгода попросила моего рыцаря на выход с вещами, нашла получше и, наверное, поперспективнее. Он стоял передо мной такой восторженный, с горящими глазами, говорил о любви, мечтах и прекрасном будущем, о том, как его не понимали, не ценили, не уважали. Он был такой трогательный и милый. Как тогда, когда между нами еще была гармония. Я смотрела на него, улыбалась и впервые в жизни произнесла самую страшную фразу: «Я не прощаю предательства, исчезни из нашей жизни навсегда». Он всегда выполнял мои просьбы.