Театр "Ученый медведь": куклы, тени и живая музыка

Камерный кукольно-теневой театр "Ученый Медведь" существует уже десять лет. Его участники занимаются постановкой кукольных спектаклей, театром теней, инструментальным и песенным фольклором разных народов мира, в особенности русским фольклором. Актеры этого театра все делают сами: пишут сценарии, водят и делают кукол, декорации и даже создают некоторые музыкальные инструменты, например гусли и колесную лиру.

Любой спектакль «Ученого медведя» – это маленький шедевр. С живой музыкой, стильными куклами и декорациями, неожиданной сценографией и интересными приемами (чего стоит огнедышащий дракон из спектакля про Егория Храброго). Дети смотрят действо, затаив дыхание. А родители, я уверена, получают едва ли не большее удовольствие, чем дети. Каждый показ актеры начинают с диалога со зрителями, и рассказывают много интереснейших сведений из истории. А заканчивают тем, что любой зритель может подойти и посмотреть на кукол, потрогать и даже поводить кукол (особенно, если кукла – теневая).

Создатели театра – брат и сестра Андрей и Сима Пронькины. Для читателей "Летидора" я взяла у Андрея интервью.

- Откуда возник ваш интерес к кукольному театру? Связано ли это с какими-то моментами из детства?

• Я был самый младший в семье, и сестры мне показывали домашние кукольные спектакли. Но тогда я был только зрителем, и мне было максимум два года. А наш театр возник неожиданно для нас. Хотя оглядываясь назад, я вижу, что практически все умения и знания как нельзя лучше помогают в кукольном театре.

Началось все с того, что мы - я имею в виду себя и своих старших сестер - любили петь.

Мы пели вместе на разные голоса; песни с пластинок, из фильмов, из всего, что нас окружало. Мы играли во все, что мы видим и что нам нравится.

Папа наш играл на гитаре, и заинтересовал этим всех нас. Моя сестра Сима немного училась в детстве играть на блок-флейте.

Если ты играешь на инструменте не оттого, что тебя заставляют, а тебе просто нравится, как это звучит, то и став взрослым, ты не потеряешь к этому вкус. Когда наша старшая сестра была студенткой, она подрабатывала сторожем в кинотеатре, и Сима к ней часто приезжала в гости. В гулком зале закрытого на ночь кинотеатра она играла на флейте и наслаждалась волшебным звуком. Тогда она разучила довольно много мелодий.

А я брал пример с сестер и поначалу осваивал музыкальные инструменты с их помощью; я смотрел, как играют на гитаре старшие сестры Света и Сима, и повторял за ними, что-то подбирал сам. А когда Сима стала играть на флейте, мы стали музицировать вместе. Папа настоятельно советовал мне осваивать ноты и ходить в музыкальную школу, но я так и не пошел. Думаю, что тогда я мог бы это сделать только через силу. А играть музыку через силу мне не хотелось.

Так постепенно мы полюбили всякую этническую музыку и стали ей интересоваться. В 80-е годы этот материал был практически недоступен. Может, кто-то помнит такие небольшие гибкие пластинки в журнале «Кругозор», там были настоящие этнографические записи, корейская традиционная музыка, русская, африканская, музыка кантри… В большом же объеме почти ничего нельзя было найти, и записи русского фольклора в советское время были нам недоступны, а нас очень интересовало, как пелись народные песни, как исполнялись былины.

- Судя по вашим словам, семья у вас была очень необычная и интересная. А что еще из семейного уклада помогло вашему становлению?

• Папа у нас вообще очень артистичный; он умеет играть на трубе, на гитаре, на струнных инструментах, на балалайке. Когда он учился в институте, он показывал пантомиму, отлично демонстрировал фокусы, как настоящий иллюзионист, хорошо читал стихи.

Он - инженер, у него очень хорошо получается находить технические решения, еще он сам делает разные столярные или слесарные работы и мне это тоже прививал с детства, сейчас мне это очень сильно помогает – без этого тоже не было бы театра.

Родители очень поддерживали наше творчество и наши интересы, однако, что касается эстетического восприятия – тут они нам предоставили полную свободу. Просто сами они не ориентировались ни в искусстве, ни в современной или классической музыке.

Поэтому они скорее прививали нам какие-то нравственные ценности, чем художественные. А когда мы вдруг целыми днями стали играть мелодии и петь народные песни, они смотрели на это с удивлением и все спрашивали – откуда это у них? А мы и сами не знали, почему нас это так привлекает.

Еще мы обожали слушать детские аудиопластинки со сказками. Многократное слушание, воспроизведение, цитирование детских пластинок до сих пор нам очень помогает.

Мы иногда встречаем людей, которые тоже хотят играть в спектаклях, и если им бывает сложно воспроизвести нужную интонацию, запомнить текст и разыграть действие, то часто оказывается, что в детстве они почти не слушали аудиосказок.

Мы же их слушали часами, записывали, разыгрывали, делали миксы, соединяли реплику из одной сказки с репликой из другой, переворачивали наоборот, разучивали песни, звучащие задом-наперед – и приобретенные в этих занятиях навыки оказали нам неоценимую помощь, когда мы начали заниматься фольклором.

А вот интересный факт: если обычному взрослому человеку поставить этнографическую запись (из деревни, как бабушки поют хором) – он не поймет в ней ничего, только несколько отдельных слов, одни местоимения. Или скажет: «Я не знаю, на каком это языке!» Этнографические записи очень специфичны, многие из них – не лучшего качества, поэтому единственный выход: вникнуть в материал, прослушать много раз, тогда ты начнешь слышать слова. И наш навык слушания сказок (особенно заучивать текст, прокрученный наоборот) нам очень помог при расшифровке этнографического материала.

Приведу еще один пример. Мы поставили спектакль по африканской сказке: Сима нашла записи африканских песен, и мы выучили их на слух – хотя языка, конечно, не знали, только общее содержание песни. Но когда африканец, который говорит на этом языке, услышал гвинейскую песню в нашем исполнении, он был очень доволен и практически нас не поправлял. Он даже думал, что мы знаем этот язык!

- Получается, что ваш интерес к фольклору и музыке постепенно привел вас в театр? Как же это произошло?

• Основную роль сыграли наши друзья. Через них мы вышли на потрясающего кукольника, Рудольфа Серажетдинова, который в то время сделал два марионеточных спектакля. Первый был Рождественский, а второй - «Соловей», по сказке Андерсена. Я попал на второй спектакль и был от него в восторге, мы с Симой хотели прийти на него еще раз, и тут оказалось, что у них уже развалился весь актерский состав…

Спустя какое-то время, мы стали играть в театре Рудольфа. Начали мы как музыканты – играли музыку к рождественскому спектаклю. А потом восстановили «Соловья», и играли его больше года уже в качестве актеров. А сами параллельно учились в мультипликационном училище; само обучение было всего год, а дальше мы работали на студиях, смотрели много мультфильмов.

- А что дали вам занятия мультипликацией?

• Мультипликация многому нас научила. Когда ты рисуешь персонажей, то надо обдумывать конструкцию персонажа, как он живет в пространстве. Мультипликатор должен уметь нарисовать любой предмет с любого ракурса. Когда я придумываю конструкцию ширмы, то у меня в голове хорошо получается вертеть эту ширму именно благодаря наработкам в мультипликации.

Еще мультипликация привила нам определенное чувство динамики. Оно у нас не такое, какому учат в театральных студиях. Оно, как бы это назвать?.. Больше «экранное», нежели сценическое. И я считаю, что для драматического театра (где играют живые актеры) больше подходит сценическая динамика, а для кукольного – экранная.

Люди могу вести долгие диалоги и монологи, живые актеры могут долго молчать, думать, показывать внутренние переживания, сомнения и так далее. А когда куклы начинают действовать и говорить как живые люди, то получается, как правило, скучно. Кукла – на то и кукла, она может то, чего не может человек. Поэтому она гораздо быстрее, динамичнее, проще и условнее.

У нас с Симой очень совпадает ощущение динамики, и мы сходимся во мнении, как кукла выходит, как разыгрывается та или иная сцена в спектакле.

И наше кинематографическое мышление, и живая музыка и составляют основную суть театра «Ученый медведь».

- Да, ваши спектакли запоминаются органичным, живым музыкальным сопровождением. Вы как-то говорили, что у вас задействовано чуть ли не несколько десятков разных инструментов. Многие инструменты еще и выглядят необычно, и почти неизвестны зрителям. Как вы на этих инструментах учились играть, где их доставали?

• Если чем-то интересуешься, то к тебе это начинает притягиваться.

Например, давным-давно мы мечтали о варгане. Я даже помню, как в «Спокойной ночи, малыши» был выпуск, в который пришел человек, игравший на варгане. Но эту пружинку никак нельзя было разглядеть, а мы так ее хотели!

И только в 1997 году мы зашли в музей Востока, и там в фойе продавали какие-то этнические инструменты и кассеты с записями ирландской, кельтской музыки, музыки индейцев Анд. Варган оказалось довольно просто сделать самому, а кассеты мы купили и стали слушать. Сима стала подбирать на флейте красивейшую музыку перуанских индейцев. Самая известная вещь – Эль кондор пасса, полет кондора, а мы открыли для себя целый пласт таких полетных вещей, которые игрались на пан-флейтах и индейских кенах.

Если получше поискать, то и в то время можно было найти и кены, и не совсем обычные свирели, а сейчас вообще такой интерес к этнике, что есть магазины, где продаются индейские пимаки, варганы, диджериду, бузуки, мандолы.

А вот лет 10 назад ближайшим местом, где можно было приобрести мандолу или бузуки – была Словакия.

У друзей в группе я играл ирландскую музыку и увидел цитру. У цитры такой волшебный звук, что я стал везде ее искать, и в питерском комиссионном музыкальном магазине я ее нашел, обрадовался и купил. И сейчас я на ней играю во многих наших представлениях.

- Кажется, инструменты вы не только покупали, но и сами делали?

• Да, Сима сама сделала гусли. Ее вдохновили песни Андрея Байкальца – чудесного гусляра, мастера своего дела. Сима пообщалась с Леной, играющей в театре «Бродячий вертеп» и выспросила некоторые нюансы. Когда Сима стала делать гусли, то она усовершенствовала их конструкцию и сделала гитарные колки, так что стало удобнее гусли настраивать. До сих пор некоторые гусляры, которых мы видим на фестивалях, к нам подходят, смотрят и соглашаются, что так удобнее.

- А как вы пришли к тому, чтобы самим ставить свои спектакли?

Это началось с домашнего театра. У Рудольфа мы играли как музыканты и актеры, а сами как-то сделали домашнюю постановку.

Нам как-то попалась на глаза книжка с африканскими сказками, и Сима предложила сделать по ней теневой спектакль на день рожденья. Она стала вырезать кукол из ватмана, как-то их скреплять, на какие-то лески. В дверном проеме мы повесили простыню, включили за ней настольную лампу, посадили перед ней родственников, папу, сестру, племянника. Так мы показали несколько домашних сказочек. Все было очень просто, придумки были разные, например, чтобы передать движение персонажа по пустыне, мы брали цветок алоэ с подоконника и двигали его, а персонаж шел на месте.

А первая наша постановка для зрителей произошла через Рудольфа, через спонтанно возникший проект: «Путешествие вокруг света».

Это было в 2001 году. В Доме актера была задумана серия мастер-классов для детей из детских домов. Детей собирались поделить на небольшие группы; кто-то должен был научить детей играть на барабанах, кто-то разучить танец, а кто-то - научить детей за 40 минут показывать кукольный спектакль. И руководитель нашего театра, Рудольф, решил участвовать в этой программе. А программы у нас не было, день показа был все ближе, и мы с Симой взяли и все придумали.

Мы знали, что к нам на сорок минут приведут человек 15-20 сложных детей, которых надо будет вовлечь, и, более того, как-то так показать спектакль, чтобы это выглядело чем-то настоящим, впечатляющим, а не самоделкой. Поэтому свой выбор мы остановили на театре теней. А к тому моменту мы уже пробовали дома им заниматься.

Теперь же, для мастер-класса в Доме актера, наши друзья нам стали помогать, и мы буквально за пару дней сделали всех кукол и придумали сюжет – путешествие вокруг света за десять минут.

И мастер-класс удался. Дети были горды, что занимались именно с нами, потому что остальные мастер-классы не выглядели так ярко и эффектно. И нам тоже это так понравилось, что до сих пор этот проект жив, мы его расширили, добавили туда Африку. И немножко изменили подход.

Нас спрашивают, не делаем ли мы и кукол с детьми на этом мастер-классе. Мы пытались, чтобы дети делали куклы сами, но для этого требуется не лишний час, а два дня, ведь дети устают и теряют способность сосредотачиваться. Поэтому в этой программе дети приходят, берут готовые куклы, мы делаем с ними разминку, разучиваем движения, потом приходят взрослые, и дети показывают им спектакль. И то, что было сделано 10 лет назад, до сих пор живо, этот мастер-класс становится все более востребованным, его часто заказывают в последнее время.

- А какой спектакль был следующим?

• Потом было Рождество. Меня вдохновил рождественский бал, который устраивали друзья. А после «Путешествия вокруг света» я загорелся теневым театром, и мне пришло в голову делать рождественский вертеп.

Сначала я хотел сделать вертеп в ящике, а потом понял, что надо теневое – иначе успеть к празднику не получится. Я задумал театр с колядками, с царем Иродом, похожим на Кощея Бессмертного, с Марией, которая едет не на ослике, а на санках по снегу. В 2002 году мы сделали этот теневой вертеп и с тех пор играем.

- А вы Рождество раньше праздновали, может быть в детстве, в семье? Или этот праздник пришел в вашу жизнь вместе с увлечением театром и фольклором?

• Рождество вошло в нашу жизнь, как только мы начали участвовать музыкантами в рождественском спектакле Рудольфа. Для меня это вообще начало волшебного времени. До этого про Рождество мы знали отдаленно и почти не праздновали. Единственное, в Сочельник, 6-го января, в нашей семье принято было гадать: мы лили в воду воск, свечи зажигали, показывали фокусы...

• Кажется, сейчас в Москве довольно много маленьких театров, которые состоят только из кукольных актеров. А куклы, сценография, сценарий, режиссура – все делают приглашенные профессионалы. А у вас уникальный случай, все участники все делают вместе.

• Совершенно верно. Тут мы больше похожи на крестьян, возделывающих свое поле – все делаем сами. Даже сайт – и тот разрабатывал и делал я, а потом друзья взялись отредактировать. У нас так: если ты придумал спектакль и знаешь, какие в нем должны быть куклы, и знаешь, как их сделать – то зачем это поручать кому-то другому? Если ты понимаешь, какая у них должна быть механика, а также внешняя отделка, то никто лучше тебя их не сделает. А если ты представляешь, какая в спектакле должна быть музыка, и как ее сыграть, то опять же – сами берем и играем.

А если ты чего-то не знаешь и не умеешь, то берешь и учишься, ведь это и есть «Ученый Медведь». Если интересно – то всему можно научиться: освоить новые инструменты или песни на незнакомом языке, обработать видеозапись или сделать электрику для фонарей…

Я вспоминаю описание средневековых жонглеров – каждый из них должен был уметь играть как минимум на пяти музыкальных инструментах, исполнять песни разных жанров, уметь слагать свои песни и стихи, уметь ходить по канату и показывать акробатические трюки, а также жонглировать. До такого уровня нам еще далеко, но все же наш театр – явление именно такого рода.

Поэтому мы делаем все, что нам нужно, сами – и песни сочиняем, и кукол делаем. Если только я не успеваю сделать кукол, то прошу друзей мне помочь. Тогда мне на выручку, как правило, приходит Настя. Она лучше всех работает с тканями, деревом и картоном. Также Настя помогает с костюмами и тканями для ширмы. А Сима лучше всего работает с цветом и внешней отделкой кукол. А если Сима придумала куклу, то мы с Настей помогаем лишь подготовить основу, а я иногда вношу технические поправки, чтобы кукла была крепче и служила дольше. Также я придумываю и делаю все конструкции ширм, хотя в обсуждении и поисках решений участвует весь наш коллектив.

- Как часто вы расширяете репертуар и от чего это зависит?

• Идеи и задумки рождаются часто, а вот новые спектакли – довольно редко. У нас маленький коллектив, всего пять человек, да еще несколько друзей на подхвате. Мы все делаем сами.

Чем больше спектаклей, тем больше внимания они требуют и отнимают время от создания новых. Сейчас у нас есть новые задумки. Но стоит ими заняться, как тут начинается Рождество, и значит надо репетировать рождественский спектакль, что-то изменить, что-то улучшить, что-то починить, и потом у нас весь месяц подряд много-много показов. Потом начинаем приходить в себя, вспоминать: мы же делали другую сказку! Как мы ее делали? И только мы передохнули – масленица началась, надо играть масленичный спектакль. Таким образом, получается где-то четыре месяца зимой, когда мы постоянно заняты старым репертуаром.

А потом весна, надо играть «Егория храброго», готовится к фестивалям. В основном мы ездим по России на этнические и фольклорные фестивали, не театральные. Например, на «Пустые холмы», «Семейный круг», на « Крутушку» под Казанью.

Но мы очень хотим, чтобы у нас были новые спектакли, и надеемся, что так и будет.

- Судя по всему, популярность вашего театра все растет. Вы как-то себя специально продвигаете?

• Мы почти не работаем над этим. Все происходит помимо нас. Это так называемое «сарафанное радио». Думаю, весь секрет в том, что мы продолжаем начатое, не бросаем. Плюс к тому мы довольно самокритичны, и поэтому спектакли не выглядят самоделкой, а еще мы любим то, что делаем, и относимся, как говорится, с душой к своей работе. А люди, видимо, про нас рассказывают, и появляются все новые желающие увидеть наши спектакли.

Театр выступает в основном в Москве и Московской области.
Cайт с афишей и описаниями спектаклей:
http://www.u-medved.ru/

_ О других театрах:
Кукольный театрик Саши Луняковой
Московский театр кукол
Московский детский сказочный театр
Театр кукол имени Образцова: великаны и лилипуты
Тигран Сааков: "Дети должны понять наш полет фантазии"_