«Дети гораздо умнее взрослых»: интервью с писателем Антоном Соя

Детский писатель Антон Соя — один из самых ярких и легко узнаваемых деятелей современного литературного сообщества. Автор, которому с одинаковым успехом удается сочинять красочные истории для малышей и вдумчивые подростковые рассказы о любви и предательстве. Человек, который легко находит общий язык как с коллегами, так и с представителями самых разной возрастной аудитории читателей.

Наш постоянный автор и книжный блогер Анна Федулова поговорила с Антоном и выяснила, что делает писателя по-настоящему счастливым, что руководит автором при создании сюжета и образов героев, какую роль в детской литературе играют художники, а также чего точно не должно быть в книгах для детей и подростков.

Антон, вы часто говорите о том, что люди со стороны не воспринимают вас как детского автора. По правде сказать, вы и впрямь немного отличаетесь от общепринятых творческих образов. Что делает вас писателем? Где находите идеи и образы?

Да ладно, разве отличаюсь? По-моему, у меня очень творческий образ. Творческий-растворческий, я бы даже сказал.

Очки, борода, лысина… Антон Толстой или Лев Чехов — на выбор. И татуировки у меня творческие: рукав на левой руке по эскизу Антона Ломаева, на левой груди рисунок Конашевича, на правой — Юрия Васнецова.

Разве не так должен выглядеть настоящий детский писатель?

Впрочем, кроме татуировок писателем меня делают книги. Я, кстати, ярлычок «детский» на себя не вешал. У меня разные книги были и еще будут. В том числе очень взрослые.

А идеи для них я беру в своей голове. Их там всегда было море. Только пользы от этих идей никакой не было, пока я не понял, что можно на их основе книжки писать. Образы беру из жизни. В моих книжках полно наших дальних родственников, знакомых, одноклассников и однокурсников сына. Некоторые себя даже узнавали. Обещали меня побить.

В одном из интервью вы сказали, что рождение сына было для вас самым большим счастьем в жизни. В то время как последующее рождение книг — тоже счастье, но в уменьшенном формате. А что сегодня делает вас по-настоящему счастливым?

А счастливым можно быть только по-настоящему! По-другому не получается, как ни старайся.

Иван Бунин сказал: «Человека делают счастливым три вещи: любовь, интересная работа и возможность путешествовать…» Еще пару лет назад я был с ним абсолютно согласен. Но после 50 понял, что для счастья мне достаточно просто быть относительно здоровым и знать, что с моими близкими (кого я по-настоящему люблю) сейчас все хорошо.

А еще есть творчество, которое тоже иногда дарит мне счастливые мгновенья. Особенно когда его плоды нравятся не только мне.

Это очень странная штука — эмпатия. Когда твоим чувствам сопереживают совершенно незнакомые тебе люди: купаются в твоих эмоциях, смеются над твоими шутками, находят в твоих историях смыслы, о которых ты даже и не подозревал, влюбляются в твои фантазии. Здорово же!

А как ваш сын относится к вашему писательскому творчеству? И как вы сами реагируете на его увлечения?

Костя — мой самый строгий критик. Я стараюсь показать ему каждую новую книжку до того, как она попадет в издательство.

Он никогда не халтурит и честно разбирает мои истории по косточкам. Если, конечно, находит на это время. Он же самый занятой человек на свете. Выучился на актера. Теперь на режиссера учится. Они в театре только и делают, что обсуждают творчество друг друга. Покажут этюд, садятся в кружок и давай критиковать что есть сил. И, надо сказать, здорово у них это получается.

Кое-что из этого разноса я обязательно принимаю во внимание. То есть можно сказать, что Костя к моему творчеству относится ответственно. Но особо им не интересуется.

У нас же с ним как получилось: когда он был маленький — я писал взрослые книги. А когда он вырос — взялся за детские. И это я даже не из вредности. Теперь все достанется внукам.

Я к Костиным увлечениям отношусь с большим пиететом. Я всю жизнь плыл по течению, а он — против. Мне казалось, что у него куча талантов, а вот актерского нет. А он сумел и мне и всем остальным доказать, что он большой актер. Теперь вот то же самое с режиссурой проворачивает. И стихи стал писать прекрасные. Очень вырос как поэт.

Читаю его и понимаю, что никогда не смог бы так круто написать. И это меня очень радует.

Ваши первые детские книжки-картинки были о любви и взаимоотношениях. Сейчас во главу угла ставится поиск себя и саморазвитие. Что это? Личный опыт или соответствие моде и тенденциям?

За модными тенденциями я не поспеваю. Толст и неуклюж. Меня все больше личные переживания интересуют и возможность ими поделиться.

Дети — они же гораздо умнее взрослых. И общаться с ними интереснее. То, что первые три мои 48-страничные книжки («Нуаро и Бланш», «Мишка-Ледышка», «Про Рим, слона и кошку и про любовь немножко») оказались про любовь — счастливое совпадение. И главное слово здесь — счастливое. И сделал я их с четой влюбленных друг в друга художников (с Катей Бауман и Андреем Аринушкиным) в самый разгар их отношений. Их самих можно было тогда на обложку «Нуаро и Бланш» ставить.

Фабула и нарратив для меня важнее императива. И, кстати, я не считаю эти книжки пикчербуками. Это прекрасно иллюстрированные короткие истории. Классическая книжка-картинка у меня пока одна — «Чао, давай играть!». Там практически нет текста. Пара предложений на разворот. Но они, как острый гвоздик, должны держать на себе картинку. Это очень сложно. И не всем понятно.

Мама моя, например, расстроилась. «Где же твоя книжка? — говорит. — Тут одни картинки. Какая-то реклама собачки».

А мне очень нравится. Хочу еще попробовать.

Вы очень активный писатель. Я регулярно вижу ссылки на ваши публикации и интервью. Согласны ли вы с мнением, что сегодня автор обязан продвигать себя сам и что издательский пиар — это лишь малая часть общей работы?

Это сложный вопрос. Автор вроде как никому ничего не обязан, кроме своего произведения, конечно. Но тогда и ожидания свои нужно сопоставлять с нынешними реалиями перенасыщенности рынка и информационного поля.

Ежедневно выходят десятки замечательных новых детских книг, которых в общем-то никто особо (кроме авторов и издателей) не ждет. Докричаться до потенциальных читателей-покупателей в такой ситуации достаточно сложно.

Маленькие издательства стараются продвигать свои книжки, но у них ограниченный ресурс мощности. Большие издательства — огромные неповоротливые машины для зарабатывания денег. Они берут валом, огромными тиражами известных всем авторов — заниматься раскруткой новых имен им попросту невыгодно, да и не интересно. Выкинули тебя на рынок — и радуйся.

Новые боги пиара — блогеры и «мамочки из Инстаграма». С ними теперь пытаются дружить продвинутые издатели. И авторы, естественно, тоже.

Я доволен, что вы записали меня в активисты. Но, на самом деле, я пассивный и ленивый автор — не участвую в конкурсах, не тусуюсь, стараюсь максимально избегать встреч с читателями. А есть же замечательные персонажи, чешущие по школам со своими лекциями, концертами и видеопрограммами и не вылезающие со скандальных ток-шоу на ТВ. Их узнаваемость и активность, возможно, повышают продажи, но точно не улучшают качество книг.

Я верю, что хорошая книжка пробьется к читателю. Но и сам стараюсь ей в этом помочь. Вирус в короне сейчас окончательно меняет все правила всех игр на планете, и я совершенно не знаю, что будет завтра. Понятно одно: хочешь, чтобы тебя услышали, — кричи громче. Но только если твой крик прекрасней всех остальных в этих литературных джунглях.

Как выбираете иллюстраторов для своих книг и почему не доверяете это дело редакторам?

Это очень тонкий, практически личный вопрос. Вопрос выбора партнера по книжке. Я считаю художника не помощником автора, а именно партнером, причем главным в детской книге.

Многие книжки из своего детства я помню только по картинкам. Содержание их истлело в моей голове, а яркие образы гениальных художников остались там навсегда.

А потом еще важно совпасть с человеком, чтобы полностью доверить ему свое сокровище. Один раз я доверился издательству, и мне повезло — мне достался чудесный Сергей Гаврилов. Мы полностью совпали. Поэтому, когда в следующем издательстве мне снова предложили с ним поработать, я страшно обрадовался.

А остальных я действительно подбирал сам. У меня за семь лет такая гвардия собралась, что я сам себе завидую: ГАВ Траугот, Микола Воронцов, Женя Антоненков, Андрей Аринушкин, Катя Бауман, Света Емельянова, Сергей Эйтвид, Оксана Батурина, Дима Непомнящий с Олей Попугаевой, Томас Франк.

Я их всех очень люблю.

Что, на ваш взгляд, должно быть в детской книге почти всегда и чего не должно быть в них вовсе?

На мой близорукий взгляд, почти всегда в детской книжке должны быть картинки, талант и благие намерения автора. А вовсе не должно быть пошлости и банальности, маскирующихся под картинки и благие намерения автора.

И, конечно же, в детской книжке нет места оправданию насилия, унынию, предрассудкам и предубеждениям.

Расскажите, какие ваши книги сейчас в работе? И чем планируете порадовать своих читателей в ближайшем будущем?

Работаем сейчас с художником над созданием образов к книжке про незадачливого пингвина Эрика, объявившего себя потомком викингов, собравшего команду единомышленников и отправившегося с ними отвоевывать Исландию у тупиков. История называется «Пингвикинги». И я очень надеюсь, что выйдет она в начале следующего года.

Также пишу ностальгическую повесть «Бездельники» про 1984 год о том, как двое шестнадцатилетних приятелей в Ленинграде собирают подпольную панк-группу.

А мое любимое издательство «Абрикобукс» обещает в ближайшее время переиздать две моих книжки «Маша и Аркаша-Таракаша» и «Правильный робот Вася». А там глядишь и до третьей части сказки про Ежку дело дойдет.

Фото: личный архив Антона Соя