Заложники добра: пронзительная история мамы, воспитывающей 5 приемных дочек

Жизнь Ирины Фединой разделилась на две части: до и после ухода из жизни ее родной дочки.

Редактор «Летидора» Ольга Гаврилова побывала в гостях у Ирины и ее семьи и поговорила о том, откуда после семейной трагедии у нее появились силы взять пятерых детей из детского дома.

Ирине Александровне 62 года, вместе с мужем она воспитывает Ксюшу (19 лет), Таню (14 лет), Карину (12 лет), Снежану (12 лет) и Полину (10 лет).

«После смерти дочки я полтора года прожила на кладбище…»

На подмосковной станции Кубинка нас встречает мужчина лет 60. Это муж Ирины — Виктор Павлович. Мы садимся в машину. Едем 15 минут. За это время перекидываемся всего парой слов.

Мы подъезжаем к добротному кирпичному дому. По высоким туям и разросшимся кустарникам на участке видно, что ему уже больше 15 лет. В глубине двора обустроена беседка.

К нам выходит невысокая женщина среднего телосложения. У нее светло-голубые глаза и седые волосы, аккуратно скрепленные на затылке непропорционально большим бантом.

Это Ирина Александровна. Она улыбается и приглашает нас в дом. У крыльца — большая лежанка, на которой спят два пушистых кота.

В проходе стоят пять сестер. Четыре смущенные улыбки. Одна девочка стоит поодаль. Девочки переговариваются с мамой, обращаясь к ней уважительно, на «вы».

— Чего стесняетесь? Долго гостей ждали, а теперь вот скромничают. Проходите на кухню. Сейчас я все расскажу.

На стенах нет свободного места. Они завешаны картинами, стенгазетами, поделками девочек. Большое пространство занимают сувенирные тарелки, которые Ирина Александровна привезла из заграничных поездок. Но они относятся к прошлой жизни, которая закончилась у Ирины Александровны с уходом старшей дочки.

— Света заболела рассеянным склерозом, когда ей было 15. Врачи давали два года, но мы протянули 12 лет. Она окончила школу, институт. С 15 до 20 лет еще как-то передвигалась сама, а потом пересела в инвалидную коляску…

Этот дом Ирина Александровна построила для своей родной дочки, так как содержать девочку в московской квартире было намного труднее. А за городом не надо было спускать коляску по лестнице, вместо ступенек поставили удобный пандус — и девушка могла много времени проводить на природе.

_ — Раньше я была совсем другая. Работала директором фирмы, которая занималась медицинской техникой. Объездила полмира. У меня все было: образование квартира, машина. Если бы тогда меня спросили «Что главное в жизни?», я бы ответила, что карьера. И вот случилось несчастье. Заболела дочка. После этого голова стала совсем по-другому работать. Все поменялось — мироощущение, цели, задачи._

_ Когда они с первым мужем (Виктор Павлович, с которым Ирина воспитывает приемных девочек – второй муж Ирины) узнали о диагнозе дочки, им пришлось много работать. Нужно было выписывать из Германии специальный препарат, один курс которого стоил, как автомобиль. _

— Однажды, когда Света была глубоко больна, я узнала, что заведующая аптекой, где я покупала лекарства, взяла из детского дома ребенка.

И вдруг, когда я очередной раз пришла за лекарствами, эта женщина стала ни с того ни с сего рассказывать мне про несчастного мальчика, который тоже ждет маму в детском доме. Его мать оставила на три дня дома одного, а сама уехала гулять. Ребенок чуть не умер от обезвоживания. Но его спасли и забрали от матери. Заведующая уговаривала меня взять того мальчика. Я жалела его и молилась, чтобы он нашел новую семью. Но к себе взять не могла.

Это означало бы, что я смирилась с ее бесперспективностью. А я не могла.

И все-таки один раз у нас с ней зашел разговор об этой женщине из аптеки. Я рассказала Свете, что та взяла малыша из детского дома и очень счастлива. Дочка уже была сильно парализована, она лежала и тихонько так, еле-еле прошептала губами: «И ты возьми…».

Но тогда Ирина Александровна не могла этого сделать.

После смерти Светы она провела на могиле дочки 1,5 года, потому что не могла смириться с уходом самого близкого, родного человека.

Человек, который готов разделить горе

Второй муж появился в жизни Ирины Александровны еще до ухода Светы. Он как-то пришел в гости к Ирине вместе с ее друзьями. После знакомства Виктор Павлович стал приходить к Ирине чаще, а как-то, узнав, что она собирается в паломническую поездку к старцу Николаю Гурьянову на остров Залит, решил присоединиться к группе.

— Мы сидели в трапезной после службы. И вдруг Виктор встал, поклонился и обратился ко всем за столом: «Люди добрые, я обращаюсь к вам, потому что я очень люблю эту женщину и хочу, чтобы она стала моей женой. А она не обращает на меня внимания. Я знаю, что у нее недавно умерла мама, тяжело болеет дочь. Я готов быть рядом с ней для того, чтобы помогать во всем. Пусть все радости будут у нее, а у меня все ее горести». Я не знала, куда деть глаза. Как мне быть? Тогда я решила, что на все воля Господа.

Виктор Павлович Гундоров — военный в отставке, после выхода на пенсию работал на высокой должности в одной из страховых компаний, а сейчас занимается только семьей. За все время, которое мы были в доме, Виктор Павлович общался с нами очень мало, но из слов Ирины Александровны стало понятно, что это человек дела.

Именно он подал Ирине идею взять ребенка из детского дома.

Девочка из телевизора

— Помню как сейчас. Я убиралась, а муж смотрел телевизор, программу «Пока все дома». Увидел там девочку и говорит мне: «Смотри, какая хорошая, а что с ней через год будет? Вот ты не знаешь, как тебе дальше жить, а ты возьми ее к нам». Дело было в воскресенье. А в понедельник я уже пошла в районную опеку узнавать, что такое удочерение и что для этого нужно.

Это была наша Ксюша, и на тот момент она находилась в Нефтеюганске.

Ксюша стоит рядом, улыбается. Сейчас девушке 19 лет. Невысокая, плотненькая с черными, немного вьющимися волосами, она внимательно слушает наш разговор. В этом году Ксюша поступила в университет землеустройства, и Ирина Александровна, как настоящая мама, гордится своей дочкой.

— Ксюше было 12 лет, когда мы ее по телевизору увидели. Я тогда отложила все дела и стала заниматься только удочерением. В то время я работала в центре детской гематологии, онкологии и иммунологии имени Дмитрия Рогачева. Помню, что с работы звонили в Нефтеюганск и просили, чтобы ребенка никому не отдавали.

Мы с Виктором поехали в Тюмень, затем в Сургут, перекладными добирались. И там нас ждала встреча с нашей девочкой. И посмотрите, как она изменилась.

Ксюша сидит рядом с нами слушает историю, которую, видимо, слышала уже не раз, иногда дополняя ее деталями.

— После рождения Ксюша попала в дом малютки. Это было в Казахстане. Из дома малютки ее забрала пара. Они планировали удочерить девочку и дали ей новое имя — Катя Максименко. Через некоторое время отец (приемный) умер, а мать решила перебраться в Россию. Два года добирались из Казахстана до Нефтеюганска.

В какой-то момент женщина, которую Ксюша считала мамой, не смогла содержать девочку и сдала ее обратно в детский дом. Уже подростком Ксюша узнала, что люди, которых она всегда считала родителями, таковыми не являются, а зовут ее не Катей Максименко, а Ксюшей Солудановой. Вы сами понимаете, каково узнать, что твои родители не твои, и имя у тебя другое…

— У Ксюши характер непростой. Когда мы позвонили из Москвы, первое что она спросила, далеко ли мы живём от Кремля. Мы договорились, что привезем из дома ей и всем ее друзьям подарки. Когда мы приехали, Ксюша оценивающе посмотрела на нас и поинтересовалась, сколько мне лет. Я ответила, что 56. Ксюша ответила: «Сойдет».

Первое время с ней было очень сложно. Она не хотела, чтобы мы заходили в ее комнату, требовала угощений, просила отправить ее на «Минуту славы», ведь все в детском доме говорили, что она хорошо поет. На 13 лет попросила подарить ей боксерские перчатки и грушу. И была самым счастливым человеком, когда получила желанный подарок.

Ирина Александровна сияет, но потом быстро меняется в лице и говорит, что Ксюша всегда была чувствительной и закрытой девочкой, никого не подпускала к себе, не носила никогда юбки…

Наш разговор прерывается, на кухню заходит тоненькая Таня — вторая дочка Ирины Александровны.

Девочка из монастыря

— Как-то на работе я услышала, что к нам на операцию привезут девочку с проблемным глазом. Потом я увидела ее — хрупкую, маленькую, с вывороченным глазом.

Домой я вернулась с камнем на сердце. Думала все время о Тане, не могла заснуть. Муж видел это, и поддержал меня в решении забрать девочку в нашу семью. И главное — поддержала и Ксюша.

Еще несколько лет назад я даже не думала о детях, а теперь собиралась ехать за Таней. Причем обычно люди интересуются, какой у ребенка характер, какие родители. В этом случае я не думала ни о чем, только о девочке. В голове стучала одна мысль «Как там Таня?»._ На операцию девочку привезли из Успенского Княгининого монастыря во Владимире. Когда мы окончательно решились забрать Таню, выяснилось, что монастырь не отдает девочек. Я год не могла забрать ее. Но я не привыкла к отказам, стояла на своем, потому что была внутренняя уверенность, что дома малышке будет лучше._

В конце концов, мы забрали Таню к себе. Когда мы приехали домой, Таня жалобно посмотрела на меня и сказала:

И у приемной мамы вновь на глаза наворачиваются слезы. Она рассказывает, что у Тани было непростое детство. Мать пила, бабушка била девочку. Малышке приходилось забираться в собачью будку и ночевать там.

Девочка с проживанием

После Тани в семье появились еще три девочки.

Первой в семью Фединых-Гундоровых пришла Полина. Ирину Александровну и Виктора Павловича уже знали в опеке и доверяли им.

— Мне позвонили из опеки и попросили взять еще одну девочку. У нас все документы были в порядке, а ребенок попал в неприятное положение. Родители сдали ее в детский дом, девочку забрала к себе прабабушка. Они прожили вместе три месяца, и прабабушка умерла.

В опеке сказали, что на Полину уже претендует большая армянская семья, так как у девочки от прабабушки осталась квартира, в которой они могут поселиться.

_На них всегда выстраивается очередь их приезжих. Потом их обдирают, обманывают, забивают. А мы были надежным вариантом для нее — у нас и дом, и квартира. И чужого нам не надо. Я согласилась взять девочку, ни разу не встретившись с ней. _

Полину содержали в коррекционном детском доме. Говорили, что она даун, ни читать, ни писать не будет. Сейчас ей 10 лет, и она переходит в 4-й класс. У нее много трудностей, но она девочка способная, живая. И мы все преодолеем вместе.

Полина то заходит на кухню, то убегает. Это действительно очень бойкая улыбчивая девчонка, которая совсем не похожа на ребенка с особенностями развития.

Ирина Александровна говорит, что первый год девочка писалась по ночам, и когда просыпалась, кричала, чтобы её не били, не ругали. И тут же бежала стирать простыни в ванную.

_ — Полинка наша — бестия. Иногда она так кричит, что страшно._

Ирина Александровна просит Ксюшу подогреть к обеду бульон и продолжает рассказывать о Полине.

— Она сильно хлебнула горькой жизни. И когда мы ее забрали к себе, была вечно голодным ребенком. Поначалу просто обжиралась. Набивала рот и еще подпихивала еду пальцем. Я ей все время показывала, что у нас полный холодильник, что никто у нее отбирать ничего не будет. Показывала, а она продолжала объедаться. Я уходила и тихонько плакала — так болело за ребенка сердце.

Мама Полины родила семерых детей, и все они оказались в детском доме. Сейчас ей 31 год, она выпивает. Мы два года судились с ней за квартиру, в которой Полина с прабабушкой жила. И отсудили. Теперь квартира опечатана и находится под контролем опеки. И я уверена, что ребенок ее получит в 18 лет.

Ребенок без определенного статуса

Когда Ирине Александровне позвонили из опеки с просьбой взять Полину, она ехала в Солнцевский детский дом смотреть еще одну девочку.

Но судьба так сложилась, что ту девочку (ее звали Ева) забрала модель из Нижнего Новгорода, а Ирина Александровна встретила в этом доме Карину.

— Я приезжаю в детский дом к Еве, не успеваю зайти в здание – на пороге стоит симпатичная девчушка и ревет, чтобы я ее отсюда забрала. И я не смогла отказать. Сказала: «Я тебя возьму». И потом закрутилось. У девочки не было определенного статуса. Дедушка, бабушка, мама пьющие. Отец в тюрьме. Папа очень любил дочку. Ради нее воровал, но на ноги не вставал, работать не шел.

Приют вдруг ополчился на меня, не хотел отдавать мне Каринку, но, я, как обычно, уперлась и добилась своего. Сначала гостевую опеку оформила, потом опекунство. Когда мы приехали вместе с Ксюшей забирать Карину, она бросилась к нам обниматься.

Девочка легкомысленной мамы

Снежану семья в полном составе встретила на празднике в честь Дня аиста в «Доме циркового искусства». Девочка вела праздник.

— После концерта к нам подошла воспитательница и сказала, что всех подружек Снежаны раздали, и она осталась одна. Девочка красивая, и ее многие хотели взять, но она все ждала родную маму. А мама Снежки оказалась просто несерьезной женщиной. Добрая, но безответственная. У нее есть сожитель, с которым она недавно расписалась, что очень расстроило Снежку. Ведь ее мама все обещала забрать ее домой, обещала, что найдет работу, но Снежана уже до 4 класса доучилась, а ничего не произошло. А тут еще мать и замуж вышла, алиментов не платит, иногда звонит и вяло интересуется дочкой… Что тут поделать…

Про доход

Ирина Александровна и Виктор Павлович сейчас не работают. Ирина на пенсии с 50 лет, Виктор Павлович в отставке, занимал высокую должность в Росгосстрахе, так что накопления у семьи были достаточные, чтобы содержать приемную семью.

Ирина Александровна вздыхает и вспоминает, какими деньгами располагала, когда была директором фирмы.

— Мне бы сейчас эти деньги. Но сейчас главное для нашей семьи — девочки. Их нельзя оставлять. Надо их обласкать, воспитать так, чтобы они выросли приятными себе и окружающим.

Для этих детей слова «суд», «опека», «полиция» — совершенно обычные. И это страшно! Они не знали, что такое ходить в музеи, театры. В головах много лени, вульгарщины.

Вот мы с мужем работали на руководящих должностях, управляли огромными коллективами. Но я хочу сказать, что дети – это гораздо труднее. И как раз приемным родителям нужно это понимать. У ребенка есть проблемы, и их нужно решить. И обласкать, научить многому.

О болезнях и воспитании

Девочки у Ирины Александровны выглядят здоровыми, румяными, активными. Но за их улыбками скрываются болезни. Таню мать травила еще в утробе, так как страдала алкоголизмом, и у девочки один глаз ничего не видит, уже сейчас разваливается селезенка.

Полина плохо слышит одним ухом.

— Такое ощущение, что ей кто-то по голове дал хорошо, когда она совсем малышкой была, у других девочек тоже проблемы. У Тани, кроме больного глаза, был жуткий рахит, все молочные зубы черные были, как угольки. Еще у нее аутоиммунный тиреоидит (заболевание щитовидки). На гормонах сидит девочка. У Карины большие проблемы с щитовидкой. Пока она таблетки пьет, но если узлы будут увеличиваться, придется делать операцию…

С девочками работают психологи, психиатры. Они помогают им проживать в играх проблемы, которые девочки принесли из своих прошлых жизней, и справляться с повседневными трудностями. По тяжелому взгляду Ирины Александровны видно, что воспитывать пятерых детдомовцев не мед.

— Бывает, они вскипают за секунду. И каждая из них испытывает нас на прочность.

Я иногда чувствую себя с ними как в клетке с тиграми. Поэтому они должны видеть мою силу. Не физическую, конечно, внутреннюю.

Эти дети слеплены из особого теста. Гены пальцем не сотрешь, а тем более ту жизнь, которой они натерпелись в первые годы. Все девочки видели половой акт. Куда денешься, когда живешь с матерью в комнате 9 метров, где одна кровать? А к маме приходит то Валера, то Андрей, то еще какой мужчина…

У нас тема полового воспитания всегда открыта для обсуждения. Много книжек, где рассказано и показано, откуда берутся дети. И девочки могут обратиться ко мне с любым вопросом.

Когда я спрашиваю, как проходит адаптация девочек, ладят ли они между собой, Ирина Александровна начинает что-то искать на полках и достает несколько тетрадок, украшенных фотографиями, наклейками и блестками.

— Всякое бывает. Конечно, они любят друг друга. К тому же те, кто какое-то время провел в учреждении, быстро привыкают друг к другу.

У каждой из них есть маленький дневник, к которой можно записывать какие-то важные события. Девочки пишут стихи и рассказы.

Ирина Александровна говорит, что сама попросила писать девочек рассказы, чтобы было меньше споров и обид.

— Например, влюбился кто-то из девочек в мальчика, а рассказывать никому не хочется. Так напиши в дневничок. Только пусть это будешь не ты, а девочка Катя и мальчик Сережа. Это не будет вранье, а рассказ, основанный на личном опыте. И если кто-то из сестричек возьмет тетрадку почитать, не будет обид.

Девочки потихоньку расходятся, а Ирина Александровна продолжает про воспитание:

— У них и репетиторы есть. И сама я с ними много занимаюсь. И уроки делаем, и хозяйству учу их. Стирают сами, готовить учатся. Вон, швейная машинка без конца строчит. Юбки сшить, что-то вышить. А вот краски для ткани – мы сами наряды делаем к праздникам.

Карина заходит на кухню в ярком платье и блестящей ткани. Я не сразу понимаю, что это платье, полностью сделанное из конфетных фантиков.

— Да, сами, все вместе сделали. А видели, какую мы композицию из крышек на конкурсе представляли?

Выходим в коридор, там стоит большой холст, на котором крышечками из под газированной воды выложена цифра семь с буквой «Я».

— Нас семеро. Мы семья. Наша коробочка закрыта, и больше мы не будем брать девочек. Этих надо на ноги поставить.

Я не жду от девочек благодарности. Мне важно, чтобы их души живыми были. А батюшка в храме говорит, что они живые. И это главное.