О школе без розовых очков: взгляд изнутри от российского девятиклассника

В редакцию «Летидора» приходят письма не только от родителей, желающих поделиться наболевшим, но и от подростков. Так, свою колонку нам прислал Иван Жеребков — девятиклассник многопрофильной языковой гимназии №4 (г.Чита). В ней он крайне эмоционально рассуждает о травле в школе — о том, откуда она берется, и о роли учителя в решении этой проблемы.

Мы считаем важным давать высказываться всем и публикуем текст Ивана.

Коронавирус проник во все сферы жизни человечества. Не забыл он задеть шипами своей короны и образование. Бесспорно, вспышку коронавируса и последовавшее за ней введение режима самоизоляции никак нельзя назвать событием положительным. Однако практически никогда в жизни не получается рисовать только черной или только белой краской.

В любой ситуации есть свои положительные и отрицательные моменты. Иногда плюсы исчезают в мутном потоке минусов, но они могут и должны иметь шанс на внимание, существование и применение.

К таким ситуациям относится и нынешний карантин, разобщивший школьные коллективы. Временное разобщение иногда дает пищу для размышлений на тему жизни и отношений в коллективе.

В этой связи адекватным, человечным, человеколюбивым, сострадательным родителям, то есть большинству родителей, непростительно не использовать этот появившийся, мягко говоря, не совсем желаемым путем, но все же существующий шанс прямо и честно поговорить со своим ребенком о недопустимости травли в школе, жестокого обращения со сверстниками.

А если надо, то найти фарватер в минном поле и прорваться к душе своего сына или дочери, ибо сострадательность, сопереживание можно пробудить практически в любом человеке, если это, конечно, не патологический садист или убийца. Но садистам и насильникам место в лечебном учреждении соответствующего профиля, а мы с вами ведем речь про нормальную школу, где садистские наклонности не должны восприниматься как что-то обыденное.

Для начала скажу честно: почти все школьники в разговоре о школе что-то недоговаривают. Они боятся сообщить родителям о каких-то нездоровых деталях школьного быта, коих в школе пруд пруди.

Одни родители считают, что в школе сохранился здоровый коллективизм, готовность к взаимопомощи. Другие — что школа превратилась в некое подобие колонии, так называемой «черной зоны», где правят криминальные вожаки, введено деление на «масти», дань сидельцам и многое другое. Собственно, это и утверждала член совета по правам человека Яна Лантратова в своем докладе о субкультуре А.У.Е. в мае 2017 года, который потом показали в выпуске программы Н. Михалкова «Бесогон ТВ».

Но доклад Яны Валерьевны интерпретировали неверно. Действительно, на территории России существуют неблагополучные в этом отношении регионы. Однако проецировать на все российские школы ситуацию в отдельно взятых районах в корне неверно.

Школа куда более сложна и многогранна, чем вам кажется.

Самое большое бедствие в сегодняшней школе — это не пресловутое А.У.Е. «Ауешников», как таковых, в школе практически нет. В основном те, кого мы считаем «ауешниками», являются обыкновенными, как говорят на молодежном жаргоне, «понторезами», а проще говоря, выпендрежниками.

Они действительно мастерски копируют блатную «феню», размещают на страницах в социальных сетях воровские «звезды» и «купола». Они могут попросить кого-то «пояснить за себя», они во всеуслышание орут: «Жизнь ворам, смерть "мусорам"!» или «Фарту масти, мусорам по пасти!»

Но все это лишь жутко разрисованная броня, под которой скрывается обыкновенный, всем нам знакомый слабоумный и недалекий хулиган. Не то что совершать крупные преступления, а даже по мелочам шутить с законом он навряд ли станет, ибо на самом деле «за проволоку» ему, мягко говоря, не очень хочется, и даже в двух его извилинах умещается стремление к самосохранению (мне не нравится слово «инстинкт», взятое из зоологии, применение которой по отношению к людям я, убежденный креационист и идеалист, мягко говоря, не оправдываю. Инстинкты тут ни при чем. Мы говорим о людях, обладающих интеллектом и душой.)

Подлинных наркоманов, с легкостью отличающих кокаин от марихуаны, а гашиш от анаши, не расстающихся с упаковками инсулиновых шприцов, всегда носящих с собой блистер с димедролом, в школе тоже на самом деле не так много. Такие наркоманы уже повывелись. Появились наркоманы тихие, незаметные…

Наверное, нет в России такого человека, который бы не слышал про новую отраву шведского происхождения — так называемый «снюс».

Если вы, дорогие родители, с пеной у рта утверждаете: «Мой ребенок никогда не возьмет в рот эту гадость!», вы глубоко ошибаетесь. Тех, кто «закидывается» (употребляет снюс) и просто курит и помаленьку пьет, в школе намного больше, чем вы думаете.

«Не давать карманных денег — и все!» Больно ему нужны эти ваши карманные деньги для этого. Вот на употребление всякой дряни у школьников чувства коллективизма как раз хватает. Тому, кто желает показать крутизну, с легкостью вытянут из пачки сигарету, нальют пива, сунут в рот наконечник вейпа (электронной сигареты). Такие люди найдутся всегда.

Технологии играют еще одну пагубную роль. Они открыли широкий доступ к порнофильмам, сайтам на тему ЛГБТ. И школа постепенно пропитывается этой мерзостью — тотальной сексуализацией.

Да, все рассматривается с подтекстом, который даже нельзя назвать сексуальным — это уже извращение. Даже то, что учительница наклонилась и при этом ее пятая точка опоры оказалась в видимом положении, может вызвать гогот и порыв к изготовлению фотографий, которые потом будут выкладываться в чатах и группах…

Одноклассника робкого, стеснительного могут смело причислить к людям нетрадиционной ориентации.

Яна Лантратова говорила про факты так называемого «опускания». Не спорю, может, где-то такая мерзость и творилась, но я «опущенных» не встречал. До такого большинство школ не додумалось…

При этом эти, мягко говоря, лицемеры, за своим имиджем следят ревностно. Их просто так назвать «голубыми» не получится. Они потребуют доказательств. Тех самых, которых не требуется им самим, чтобы унизить кого-то другого.

Лицемерие, ханжество пронизывает школьные коллективы насквозь… Ханжами здесь становятся все. Те, кто издевается (по терминологии А.И. Куприна в романе «На переломе (Кадеты)» — «угнетатели»), могут оскорблять другого как угодно, но едва он попробует отругиваться, они сообщат о своей «психологической травме» и пойдут к учителю… И учитель им поверит!

Непонятно, на каком основании, ведь учитель не слеп, он должен видеть обстановку в классе… Он начинает порицать жертву, мол, не так ты себя поставил, это ты виноват, что с тобой так обращаются, прими меры… Бывает такое.

Почему жертва должна принимать меры? Почему жертва должна быть жертвой ? Почему она должна не жить, а ВЫЖИВАТЬ? Зачем тогда нужны учитель, классный руководитель, если они не принимают участие в воспитании?

И жертва не обращается к учителю. Он еще родителям позвонит, а родители привыкли учителям верить во всем… Не обратится она и к родителям, те пойдут в школу, а в школе учителя непременно во всеуслышанье растрезвонят о визите родителей Пети Клюквина к директору, потому что его обидел нехороший Вася Климов… Поговорит-поговорит учитель, а на перемене Климов Клюквина за шиворот — хвать!

– Ты, с…, зачем про меня родакам своим настучал?

За шкирятник его — и в туалет. А там уже Сазонов, Паршин, Сыропупкин ошиваются…

И начинает Климов Клюквина утюжить. А Паршин с Сыропупкиным рады-радехоньки: такой великолепный случай услужить атаману, авторитет поднять. И ну Клюквина ногами охаживать…

Если Клюквин после этого события обратится только в медпункт и только по поводу ледяного компресса на гематому и турунды с перекисью в нос, это будет наиблагополучнейший из всех возможных исходов…

Клюквин вынет турунду, придет в школу, а там его еще раз отходят. Знай наших, падла!

К чему я это сказал? А к тому, что декларированными и одобренными Минобром педагогическими приемами учителя, задача которых — обеспечить нормальные отношения между питомцами, еще больше подливают масло — да нет, не масло — СТООКТАНОВЫЙ БЕНЗИН,РАКЕТНОЕ ТОПЛИВО — в незатухающий огонь «междоусобной борьбы».

Я уверен: если кто-то из таких педагогов-доброхотов, желающих, чтобы школьники «научились жить», полезет в море и там, не приведи Господь, начнет тонуть, а сотрудники спасательного поста будут стоять на берегу и тихо хихикать, наблюдая, как он, сердечный, барахтается в бурных волнах, то этот самый педагог, по меньшей мере, покроет их пятиэтажным матом.

Но ни один нормальный, адекватный сотрудник МЧС, увидев барахтающегося в ледяной воде среди торосов ребенка, не будет стоять на берегу и «ободряюще» кричать: «Давай, давай, закаляйся, учись плавать!», а прибежит на реку и поможет. Он рискует жизнью. Он осознает это. Но он хотя бы попытается помочь.

Он приложит все свои силы. И, скорее всего, спасет… Потому что он учился на спасателя, и его никто не заставлял учиться — он сам выбрал этот путь. Потому что это его работа. Потому что, в конце концов, закон покарает его, умевшего оказать помощь и обязанного это делать, но не сделавшего этого.

А нормальные, адекватные учителя, учившие специальные педагогические приемы, психологию, сами прошедшие через школу, не оказывают помощь. Хотя их жизни, как правило, ничто не угрожает. Потому что им за это не грозит наказание. И они не помогают.

И, повторяю, по закону им ничего за это не будет. Максимум директор в тиши кабинета, за закрытой дверью «ай-яй-яй!» скажет. Может, даже без восклицания. Все свои, зачем беситься.

Может, пора уже ввести наказание для учителей, не оказывающих помощь в конфликтах, как за неисполнение обязанностей? И покончить с «публичными порками»?

Полиция, например, обязуется защищать свидетеля и потерпевшего. Потому что человеку угрожает опасность, он пришел на помощь. А защиту жертв школьной травли от мучителей до сих пор не ввели. Причем опасность — не пустое слово. Да, жертву, скорее всего, не убьют. Но ей будет плохо, он не сможет нормально получить образование. УЧАЩИЙСЯ КАЖДЫЙ ДЕНЬ БУДЕТ ХОДИТЬ В ШКОЛУ, КАК НА ЭШАФОТ.

И нужно бороться с «угнетателями». Они ненормальные психически. Ибо их действия не несут практической выгоды, они направлены на психическое уничтожение жертвы и достижение удовольствия. Они, как правило, не поднимают его авторитета, веса в школьной иерархии.

Только настоящий угнетатель способен измазать лицо человека фекалиями с целью «поржать». Только истинный школьный авторитет способен сфотографировать испражняющегося однокашника и шантажировать его этой фотографией.

Грабитель, вскрывая кассу, берет деньги и тратит их на личные цели. Это неправильный, вредный, общественно опасный поступок, но в то же время грабитель хотя бы имеет личную выгоду от этого — на награбленные деньги он кутит. Ради этого он и «берет кассы». Это преступление не направлено против личности.

А уничтожение человека (которое, по моим убеждениям, не уничтожает духовной составляющей, но ВСЕ РАВНО является преступлением и НЕ МОЖЕТ быть оправданным) совершается либо в истерическом припадке, когда человек теряет над собой контроль, либо людьми, утратившими моральную составляющую, то есть людьми с разрушающейся личностью, опять-таки потерявшими контроль над собой, душевнобольными, ненормальными.

Невинно осужденный бывший узник сталинской Колымы Варлам Шаламов писал:

Психозом, то есть ненормальным, патологическим состоянием человека.

Про убийц серийных я вообще молчу. Это люди с полностью разрушившейся моралью, ненормальные. Их так и называют — маньяки. Их признавали вменяемыми, да и сейчас признают, но они таковыми, по сути дела, не являются, ибо мания — психическая болезнь. Они стоят вне общечеловеческой морали. Они ненормальные.

Уничтожение человека, его травля тоже медленно, но верно человека уничтожает. Значит, ее пора приравнять к убийству. Если травля равна убийству, значит, «угнетатели»-ненормальные, и их надо вечно держать в психушке.

«Вот видите! Мы тем более ничего не сможем ничего сделать, с психами не работаем!» — воскликнут учителя.

Коль так, то надо:

1. Закрыть школы насовсем, всех перевести на дистанционное обучение.

2. Поставить видеокамеры во всех помещениях школы, снабдить учеников GPS-трекерами, браслетами со звукозаписью.

3. Усилить психиатрический контроль.

4. Учителям и родителям усилить воспитательную работу, действительно помогать в трудных ситуациях, обращать внимание на детей.

Первое и второе — оно как-то проще. Осуществимее. Но в классах не одни маньяки, есть нормальные люди, с которыми можно общаться.

Второе? Это шпионаж, запрещено законом, конвенциями всякими… Да и сами ученики взвоют.

Третье? Может быть, оно и правильно, да только у нас в России психиатров еще с советских времен боятся. Если так, то надо поменять концепцию психиатрии…

Четвертое — самый трудный путь. Но единственно правильный.

Вывод делайте сами…

Фото: Depositphotos