"Я большой, но маленький": 4 истории про старших и младших

Существует мнение, что родить погодков или детей с небольшой разницей в возрасте (1-3 года), значит поскорее «отстреляться». У героинь этой статьи не было такого плана. Просто имея на руках маленького ребенка, они решились на еще одного. Они не скрывают, что им приходится сложно, порой даже очень сложно. Они не агитируют «за» или «против». Зато могут поделиться своими историями и мироощущением и рассказать о том, как преодолевают трудности семьи с двумя малышами, один из которых старший, а второй младший.

"Самые близкие люди": Аркадий и Георгий, разница 1 год 5 месяцев

Рассказывает Лена: «Когда мы ждали Георгия, Аркадий был совсем маленьким и не реагировал на внешние изменения мамы. Это была всего лишь дополнительная игра – «послушай, что у мамы в животике». А теперь в детском саду двери в их группы располагаются рядом. И можно с уверенностью сказать, что ни старший, ни младший жизни друг без друга себя не представляют. Даже когда один из мальчиков остается наедине с мамой, он все равно спрашивает: «А как там брат? Что он делает?»  Они уже сейчас лучшие друзья и самые близкие люди. Даже во время ссор они дорожат друг другом, и один брат никому не позволяет обижать второго. Они всегда будут не одни – это главный плюс, который я вижу в маленькой разнице в возрасте.

Я стараюсь проводить отдельное время с каждым ребенком. Поездка куда-то вдвоем со старшим шестилетним сыном – это уже просто прогулка, с ним и разговоры ведем на другие темы. А когда они вдвоем, это все-таки бывает напряженно. В нашей семье нет разделения на старшего и младшего, этот момент отдельно не проговаривается. Хотя младший любит играть «в маленького». Мы особо не поощряем это, но и не мешаем.

Удивительный момент: старший, Аркадий, лучше нас знает, что нужно сказать, чтобы уговорить Георгия. Он сам, без наших просьб подходит, когда видит, что мы не справляемся. К примеру, когда младший капризничает и не хочет чистить зубы, на первый план выходит старший и в картинках объясняет ему про бактерии и выпадающие зубы.

Бывают ситуации, когда дети борются за мое внимание, а я одна. В таких случаях всегда говорю, чтобы перестали или подождали, пока появится кто-то еще. Со временем они научились просить внимания по очереди. К примеру, когда у старшего занятия, мы идем «поваляться» с младшим. Или, если на улице холодно, я беру одного старшего (младший более нежный), и мы едем с ним по делам. Ревность все равно есть, но уже размешанная со смирением: так Аркадий иногда вспоминает, как здорово нам с ним было жить вдвоем на даче. Я позволяю и ему, и себе говорить об этом. И рассказываю о том, что сама об этом думаю, как и мне было хорошо на даче. Мы так посидим, погрустим, а потом идем за Георгием.

Есть один непростой личный момент: я всегда вижу, как могла выглядеть наша жизнь, если бы разница между детьми была больше и им не приходилось все время быть вместе. Младший был бы более самостоятельным. Старший бы занимался более интересными и подходящими ему по возрасту вещами. Я стараюсь не корить себя, но эти мысли все равно есть.

Что делаю, когда становится сложно? Просто стараюсь успокоиться, выдохнуть, посадить всех и никуда не торопиться. Я никогда не видела себя в роли героической мамы, которая одна сидит с двумя детьми. У меня была няня, и на работу я вышла рано. Да и маленькими они оба были спокойными. Поэтому в принципе я всегда живу с ощущением, что дети приносят радость».

Рассказывает Катя: «Хотя мы и говорили Нине, что у нее будет братик, она была еще такая маленькая, что не понимала и никак не реагировала на наши рассказы.

После рождения Филиппа каждую свободную минуту я проводила с Ниной и всегда сама укладывала ее спать. И сейчас, когда мы вдвоем, я акцентирую внимание на том, что это только наше время. Мы много обнимаемся и беседуем о том, как все всех любят, и особенно о том, как Филипп любит Нину, просто он пока маленький и глупенький, поэтому надо не лупить его в ответ, а пожалеть. Недавно этот подход, наконец, стал давать плоды: Нина стала меньше толкать брата, а больше гладить и целовать, приговаривая, что Филипп хороший. Сейчас Нине уже можно объяснить, что Филипп спит и нужно разговаривать шепотом. И вкусненьким она понемногу начинает делиться.

Когда дети вместе, я не командую, мол, Нина, ты старшая, поделись игрушками с братом. И чаще всего в их ссорах бываю на ее стороне, понимая, что это Филипп везде за ней ползает и хочет все забрать, а участок мозга, отвечающий за эмпатию и умение делиться, формируется у детей годам к четырем. Сейчас можно мягко закладывать основы, но результатов ждать рано. Вообще, считаю, что если родители потрудятся ознакомиться с фазами формирования детского мозга, эти знания могут существенно снизить количество и накал конфликтов в семье.

Благодаря маленькой разнице в возрасте у нас получилось так, что второй ребенок просто встроился в мироощущение первого, что я, кстати, считаю одним из плюсов околопогодков: у них практически нет никакой памяти до, как у близнецов. Соответственно и с ревностью проще. Но за родительское внимание и Нина, и Филипп, конечно, борются. Тогда я хватаю обоих и начинаю тискать. И через три минуты все про все забывают.

Сейчас у Нины цветет кризис трех лет. Все у нас "неть", "сяма" и "моя". Поэтому камень преткновения у детей – это права на личную собственность. Нина остро переживает посягательства Филиппа на ее акварель, поэтому если она садится рисовать, то Фила мы стараемся увести в другую комнату и отвлечь. 

У нас нет поблизости бабушек или каких-то других помощников, и соответственно, нет возможности немного отдохнуть. Это очень тяжело с учетом того, что в доме двое маленьких детей, требующих кучу времени, внимания и сил. Мне помогает то, что Нина уже год ходит в детский сад, из которых полгода на целый день. Такое счастье, что она очень коммуникабельна и ходит в сад без проблем. Но вообще мои самые рабочие дни как мамы – это выходные.

Я все время думаю, что время идет, дети растут, и когда-то обязательно станет проще. Еще очень греет мысль, что в будущем Нина и Филипп будут людьми одного поколения, а значит, понятными друг другу и, надеюсь, сплоченными и дружными».

Рассказывает Яна: «Когда двухлетнего Мартина начал интересовать растущий мамин живот, я сказала ему, что там его братик.

Мартин - очень чувствительный, ранимый мальчик, и проявления ревности у него бурные и эмоциональные. Мы стараемся проговаривать сложные моменты и часто говорить, что сильно его любим и что маленький Миша – тоже часть семьи. Пока за родительское внимание борется только старший сын. По утрам и вечерам я стараюсь проводить с ним без младшего хотя бы час. Мы вместе завтракаем, читаем, купаемся, ложимся спать.

Два малыша – это полное отсутствие личного времени и пространства. Это вселенский бардак дома и часто в душе. И в этих условиях у меня есть одно большое спасение, помощник и даже удовольствие – это слинг, без которого уже не мыслимы наши дни. Благодаря слингу можно выполнять домашние дела вместе с малышом, активно гулять, быть мобильными и, легко укачав младшего, заниматься чем-то интересным со старшим.

«Я уже совсем большой. И еще очень-очень маленький» – сказал на днях Мартин. Понимаю, что мои дети – оба еще малыши, им обоим хочется на ручки, обоим трудно без мамы и ее стопроцентного внимания. Эта мысль спасает в моменты, когда старшего хочется отчитать за его проделки. Маленький Миша, конечно же, не нарочно ломает построенные братом домики и рельсы, раскидывает игрушки и хочет именно то, с чем играет Мартин, но это все равно сильно расстраивает старшего. Я ставлю себя на его место и понимаю, как это трудно: быть единственным любимым и вдруг учиться эту любовь с кем-то делить.

Но Мартин все-таки учится. И старается посильно помогать: может принести какие-то Мишины вещи, если его попросить, и приходит утешать братика, когда тот плачет. Думаю, чем старше будут мои дети, тем прозрачнее и незаметнее для них будет разница в возрасте».

Рассказывает Лана: «Дочку мы ждали все вместе, втроем. Ничего не анонсировали, просто пошли втроем на первое УЗИ и «обнаружили», что у мамы в животе растет малыш. Первые месяцы ребенок словно не обращал внимания на это событие, но к своим трем годам и второму УЗИ очень проникся идеей. На УЗИ он увидел позвоночник и твердо уверился, что мама ждет динозавра, что придавало дополнительной восторженности. Последний триместр только и говорил, что о малыше, сестренке, яйцеклетках, смотрел ролики про рождение жеребят, учился качать кроватку и петь колыбельные.  С самого начала Лёня знал, что он старший брат и очень этим гордился.

Помощи от сына было даже слишком много, и родителям пришлось перенаправить энергию в мирное русло, объяснить, что какие-то вещи пока не нужны (бутылочка, громкие колыбельные или хватать на руки, пока сестра ещё не держит головку). А о чем-то мы, наоборот, просили: «Хочешь мне помочь? Тогда принеси подгузник/влажную ватку/погремушку». Незаменимой оказалась помощь в отвлечении младшей от слез, когда я была занята и не могла сразу подойти. Лёня бежал к ней, смотрел в глаза, улыбался, заговаривал зубы и обещал: "Ты чего, мама сейчас придет! Подожди минутку". И сейчас, год спустя, он помогает с удовольствием: снимает Улю с кровати или стола, чтобы она не упала, приносит мне, читает ей книжку или показывает какую-нибудь игрушку.
Мы постоянно проводим время втроем, сестра стала таким игровым снарядом, принцессой, которую рыцарь должен спасти, или чудовищем, от которого надо прятаться, и так далее. И пока нет регулярных «свиданий» с каждым ребенком по отдельности, но я стараюсь их организовать. В первое время, пока маленькая много спала, было проще найти время на сына. Потом её сна стало меньше, и папа чаще брал Леню, пока я занималась с Улей. К тому же Лёня пошел в детский сад на два утра в неделю, и побыть наедине стало сложнее. Теперь дочку стараемся отдать папе, а мы с сыном идем в бассейн или на каток, или я забираю его из сада, и мы медленно возвращаемся домой, пока маленькая спит дома с папой. И вечерние книги ребенка, которые перешли на папу, я теперь стараюсь забрать себе. Оглядываясь назад, вижу, что это неустойчивая балансирующая система, в которой больше перепадает то одному, то другому, и, наверное, именно в гибкости наша сила.
Когда родилась Уля, сын стал более эмоциональным, стал чаще плакать или нудеть, впервые проникся концептом «выдуманной» болячки, но это длилось буквально пару недель. В остальном же он очень повзрослел. Дочку полюбил сразу, непосредственно на ней никак не проявлял своих переживаний, только просил времени побыть без нее, и мы всегда старались в такие минуты дать ему предостаточно нашей любви и заботы. Мне кажется, ключевым было то, что не было треугольника «родители и новый ребенок», когда старший ребенок отстранен. Мы старались вовлекать его во все, что происходит. За весь год у нас был лишь один инцидент: уставший и больной, Лёня не мог получить внимания мамы, которая срочно доделывала работу, и он пнул ногой сестру, которая лезла поиграть. Правда, сестра уже была большой и сама могла пнуть так, что мало бы не показалось. Но сыну все равно было «внушение».

Сложности происходят, когда мы усталые, голодные или куда-то опаздывающие, то есть реально идут не от нас, а от плохой организации дня. Поэтому мой основной рецепт – четко продумывать, что и как мы делаем, но при этом всегда быть готовой все переиграть.

Второй мой способ борьбы со сложностями – не гасить плохие эмоции. Дети чувствуют наш настрой, поэтому мы всегда проговариваем, почему что-то произошло, что мы чувствуем, чего хотим. Но перед этим горе надо выплакать, куда же без этого.

Третий момент – вменяемая мама. Если мама устала и не выспалась, чихать на детские радости, развивающие кружки и что бы там ни было запланировано. В сложные моменты я сначала, как в том еврейском анекдоте, "делаю маму".
В непростые минуты главное помнить: это не конец света. И, скорее всего, душераздирающую истерику, обиды, слезы, даже толчки и кидание предметов из всех троих запомнит только мама. Ведь оба ребенка и правда ещё очень маленькие.

Хотя три года уже вполне ощутимая разница сейчас, я понимаю, что когда мои дети вырастут, она почти не будет чувствоваться, и надеюсь, что они будут хорошими друзьями».