Оскар Бренифье: "Ребенку нет никакого дела до собственного детства"

Любовь к детям

Определенно, взрослые могут учиться, дискутируя с детьми, которые в силу своей наивности и свободы от условностей, более естественны, меньше боятся фундаментальных истин и их следствий, менее ограничены социальными рамками, не так расчетливы и циничны, способны порождать настоящие перлы мудрости, которые так любят слышать взрослые. Все это вдохновляет до такой степени, что некоторые теоретики признают ребенка настоящим мудрецом, а мудрецам, как известно, положены пьедестал и восхваления.

Поклоняющиеся идолам, в свою очередь, оставляют способность думать и возможность столкнуться лицом к лицу с радикальностью детства. Они слишком быстро забывают, что ребенку нет никакого дела до собственного детства – человеку нужно странствовать, чтобы постичь себя и окружающих людей. Человеческий рассудок находчив: он достаточно хорошо себя знает, чтобы кормить и ублажать свои собственные коварные тенденции. Наш хитрый разум слишком долго тренировался в интерпретации мира, наделял его смыслом, приспосабливал его язык, желая достичь комфорта и свободы, чтобы забыть о собственной немощи и смертности. Наш разум стоит между прагматизмом, догматизмом, цинизмом и романтизмом. Неважно через что это проявляется: сквозь игнорирование ребенка, забрасывание его ответами, смех или улыбки по отношению к его детским словам, созерцание и восхищение его блестящим маленьким «я» или через попадание в ловушку уютной ностальгии. В любом случае, неважно какое отношение позволит нам защитить наше старое, поношенное существо от искр примитивного гения, неизбежно исходящих от наших несознательных отпрысков.

Использовать эти маленькие существа и их порывы для того, чтобы дополнить наши беспокойные и боязливые души, слишком просто. Разве мы не напоминаем этих жалких старых китайских императоров, которые купались вместе с десятками юных девушек, чтобы получить немного молодости и долголетия?

Иногда мы любим детей, как добропорядочная леди – бедняков. Она навещает их трущобы каждое воскресенье, после полудня, между обедом и чаем, чтобы раздать изношенную одежду и повесить кружевные занавески на разбитые окна. Она будет чувствовать себя прекрасно, и это чувство теплоты и исполненного долга будет переполнять ее всю неделю, пока она будет заниматься своими повседневными, пустыми и бессмысленными занятиями.

Дети могут очень сильно провоцировать наш разум, пока мы провоцируем их. Взрослый, который видит себя «модератором» дискуссии с детьми, и не сталкивает их с их собственным мышлением, скорее всего, не сможет делать этого для себя. Если он не начнет заниматься философской деятельностью, он не сможет удостовериться, что философствуют дети, только потому что дети игнорируют философию и ее требования. Если он не сможет серьезно вовлечь себя (вовлечение, которое не обязательно пройдет также легко как у детей), то дети, скорее всего, не будут серьезно вовлечены. В конце концов, он – учитель и если учитель будет пассивным наблюдателем, то дети тоже станут зрителями и будут выполнять задания лишь для галочки.

Как правило, родители довольны ребенком, как и любым другим существом или объектом, когда получают от него то, что ожидали. Это утверждение покажется жестоким всем родителям с «благими намерениями». Но не имеет значения, насколько намерения хороши, они все равно остаются намерениями. И эти намерения многообразны. В классическом варианте, в детях видят отдачу инвестиций родителей. Мы радуемся, когда слышим эхо собственных слов и мыслительных установок. Это может выражаться в покровительственных качаниях головой, как бы говорящих «Так держать, маленький мальчик. Умничка, маленькая девочка, участвуй, выражай себя, тебя приятно слушать, хотя я знаю лучше тебя и расскажу тебе об этом при первом удобном случае».

Или же через прямолинейное навязывание «правильно» и «неправильно» без всякой терпимости к малейшему отклонению. Или сквозь отказ в свободном пространстве для вопрошания. Результат во всех случаях один и тот же: взрослый не хочет размышлять, проблематизировать свои собственные мысли, следовательно, как он сможет поощрить и запустить мышление в детской голове? Но для того, чтобы начать философствовать, взрослый должен понять свои причины для философствования, тем более, если он хочет заняться этим с детьми. Его ученики не должны становиться алиби для того, чтобы он чувствовал себя лучше. Достаточно странно, но постижение истинной природы философствования с детьми приходит через признание эгоистичного желания со стороны учителя, которое может произойти только при конфронтации своего мышления с мышлением ребенка, поскольку в детях есть естественная гениальность, смешанная с крайней банальностью – комбинация недоступная взрослым. Если мы умеем слушать детей, то время от времени открываем настоящие жемчужины мышления, и мы чувствуем себя такими сильными, обладая своим «совершенным» знанием и компетенциями. Почему бы и нет, есть ведь гораздо худшие пути и условия для философствования!