О чем не плачут мальчики

Шестимесячный младенец шустро ползет вперед, стукается лбом о ножку стола, мгновенно начинает рыдать и искать маму, чтобы взяла его на ручки. В полтора года он бежит по асфальтовой дорожке, спотыкается, обдирает кожу на коленке и сначала в немом крике, а затем в отчаянном плаче спешит к родителям, чтобы подули на рану. После большого и шумного, с кучей подарков и гостей, дня рождения (вчерашнему младенцу сегодня четыре) он плачет от переизбытка чувств и ярких событий и находит утешение в материнских объятиях.

В семь лет он размазывает слезы по щекам: дурацкие прописи. В восемь сжимает кулаки и изо всех сил старается, чтобы слезы не брызнули из глаз, когда во время дворовой игры мяч попадает ему прямо по переносице. В десять лет он переживает проигрыш на соревнованиях, и хотя никому не говорит о том, как это неприятно, покрасневшие глаза выдают всю степень огорчения. В пятнадцать он возвращается домой с первого свидания, без слов проходит в свою комнату и закрывает за собой дверь. Теперь расстроенные чувства он не показывает никому.

Я женщина, которой способность плакать и после плача успокаиваться выдана бонусом с рождения. Мне хорошо знаком очищающий эффект слез, он не раз помогал избыть неприятные эмоции и взглянуть на острую проблему под другим углом. А еще я – мама мальчика. Который будущий мужчина. Которые никогда не плачут. Которым с малых лет говорят: «Соберись, вытри слезы, ты же солдат, боец, мальчик». Будто способность испытывать эмоции зависит от пола. И хотя я не говорила эту фразу своему ребенку, сама теряюсь до сих пор, когда вижу слезы на глазах у взрослого мужчины. Значит ли это, что я тоже – заложник стереотипа «мужчины не плачут?»

Могу предположить, почему мир продолжает на нем настаивать и просит мальчиков сдерживать эмоции. Из нежелания воспитать маменькиных сынков, изнеженных и избалованных женским вниманием. Из опасений, что ребенка, не стесняющегося своих слез, будут дразнить. Еще из-за того, что с высоты прожитых лет мы считаем, что слезы – слишком легкий способ реагирования на неудачи, и нужно научиться искать конструктивные пути решения проблем. Также – потому, что детский плач в принципе является ощутимым раздражителем для взрослых. Многие с трудом выдерживают крик и слезы, поэтому пытаются любым способом их прекратить, используя в том числе и запрещенные приемы: подкуп, угрозу или желание пристыдить.

Мы все надеемся, что сыновья станут сильными, ответственными мужчинами, рядом с которыми можно будет чувствовать себя защищенными. Но также мы хотим видеть их заботливыми, участливыми, добрыми. И здесь возникает вопрос: откуда берется та необходимая человечность, благодаря которой сильный мужчина может посочувствовать другу, обнять любимую женщину, найти слова утешения для расстроенной бабушки? Не из тех ли времен, когда его собственные негативные переживания – боль, беспокойство, страх – преодолевались самым доступным ребенку способом – слезами? Не из тех ли времен, когда родитель, находившийся рядом, не игнорировал тревоги и волнения, а понимал и разделял детскую боль?

Как распознать момент, когда ребенку позволительно плакать, а когда нужно сказать «соберись!»? Почему, когда человек смотрит трогательный фильм, плакать можно, а случайно уронив на землю шарик мороженого – нельзя? Можно ли упрекнуть ребенка в слабости после слез от прочтения повести «Белый Бим Черное Ухо»? Естественны ли мужские слезы, когда отец берет на руки новорожденного ребенка, или их тоже нужно в себе подавлять?

Взрослые вырастают, и им кажется, что многое в жизни – пустяки, а по-настоящему расстраиваться можно из-за малого количества стоящих вещей. Они начинают так же относиться к слезам детским, забывая про разницу в возрасте и мировосприятии, а также про то, что плач для ребенка – это способ поделиться проблемой: мне больно, обидно, страшно, грустно. И да, грустно может быть как из-за лопнувшего воздушного шарика или несбывшейся поездки в парк аттракционов, так и от вида уличной кошки с перебитой лапой или новости о том, что лучший друг переезжает жить в другую страну.

Маленький ребенок не осознает освободительную силу слез. Он плачет, чтобы снять напряжение, избавиться от отрицательных эмоций, успокоиться и «выговориться». Как часто малыш, пятнадцать минут назад обиженный на весь мир, посидит в слезах, побьет кулаками подушку и вернется спокойным, улыбчивым, обновленным, готовым забыть неприятности.

Слыша просьбу или требование не плакать, ребенок воспринимает ее как прямой посыл: не выражай свои чувства, терпи невзгоды, скрывай эмоции под броней. Ты – мужчина, на тебе держится мир. И эта крайность, как любая крайность, довольно рискованна, так как способна привести к заниженной самооценке, когда мальчик с детства догадывается, что его чувства не важны, а окружающим можно демонстрировать лишь свое лучшее лицо. Невыраженные эмоции могут привести к стрессу и сопутствующим ему заболеваниям. Накопленный негатив, не найдя выхода, может трансформироваться в агрессию. За маской всегда собранного и не дающего слабины мужчины может скрываться человек с клубком нервных расстройств.

Однако жизнь мальчика и мужчины, как и жизнь любого человека, состоит не только из мужества, стойкости, уравновешенности и принятия решений. С грустью, злостью, болью и тревогой приходится сталкиваться довольно часто. И одно из важных умений – не только противостоять трудностям и вызовам жизни, но и самому проявлять эмпатию, быть эмоционально вовлеченным в отношения. Этому невозможно научиться, если когда-то сочувствие не было проявлено к самому ребенку.

Вырастая, дети учатся лучше владеть собой. Вместо слез появляется самоуспокоение, выражение эмоций словами, вербализация чувств и понимание того, что многие ситуации можно решить делом, а не плачем. Скоро он и сам поймет, что есть моменты, когда действительно важно держать лицо и отложить слезы на потом, не показывая их публике. Но пока ребенок маленький, слезы для него – это форма разговора со взрослым: услышь меня. И нужно признать, что эти ситуации требуют большого родительского терпения, поскольку главное, что может сделать родитель – выслушать, попутно подсказывая, как еще можно справиться с переживаниями. А не укорять за то, что он, такой большой, пятилетний мальчик, плачет из-за глупостей. Дело в том, что для него, пятилетнего, ничто не глупости.

Поэтому сейчас, когда он идет с переживаниями по поводу потерянной машинки или двойки по математике, или просит подуть на ссадину, или обижен на несправедливое решение спортивного судьи, может быть действительно не убеждать себя и его в том, что мальчики не плачут, а обнять и выслушать. Чтобы потом выросший мальчик и сам мог обнять и выслушать того, кому в иной момент придется нелегко.