О чем молчат в семье без детей

Когда семейная пара не может иметь детей, супруги порой решаются на усыновление. Так бывает, что спустя какое-то время супруга, который был способен стать биологическим родителем, начинают терзать сомнения: «У меня мог быть родной ребенок, он мог стать моим продолжением». «Летидор» встретился с четырьмя семейными парами, в которых подобная ситуация развивалась по своему собственному пути. А психолог школы усыновителей «День аиста» Светлана Мерченко прокомментировала эти истории. 

Нина Тимофеевна, 89 лет:

• Мы с мужем, Сергей его звали, женились сразу после войны. Он был красавцем, работал инженером – строил самолеты, ухаживал красиво. Я влюбилась сразу же, как на танцах при заводском клубе встретились. Жили дружно, хоть и было сложно в те годы. Детей хотели, но как-то все не получалось. Сначала мы это воспринимали даже с некоторым облегчением, понимали, что было бы сложно растить малыша, думали, родится попозже – как раз хорошо, окрепнем немного, на ноги встанем. Но пришло тридцатилетие, а детей все не было. 

Я, конечно, очень сильно начала переживать по этому поводу. Начала уговаривать Сережу поехать провериться к врачу, но он отказывался наотрез, говорил: «Я здоров», и только злился на меня, что я пытаюсь убедить его в отсутствии мужской силы. Однажды мне дали путевку в санаторий и там я сама пошла к врачу, чтобы понять, что же со мной не так. Медицина тогда была не как сейчас развитая, но я надеялась, что врач мне поможет.  И что вы думаете, он сказал, что я абсолютно здорова и могу иметь детей. Что мне оставалось думать? Только то, что проблема в муже. 

Я и плакала, и просила, и убеждала его заняться лечением или хотя бы провериться, чтобы знать наверняка. Все было бесполезно, он упрекал меня, что я ищу подтверждения его неполноценности. Но, вы знаете, мы не изменяли друг другу, мне казалось, что завести ребенка от другого мужчины – это предательство. Об усыновлении мы не говорили тоже. Но через несколько лет, когда надежды сделать нашу семью полной уже не осталось, случилась одно событие. Я тогда работала медсестрой в больнице. И однажды утром меня срочно вызывает главврач, хорошая такая женщина была, человечная. Захожу в кабинет, она меня просит садиться, очень серьезно на меня смотрит и говорит: «Нина Тимофеевна, сегодня утром у нас под дверью оставили подкидыша, мальчика, несколько дней от роду. Я знаю, что в вашей семье такая ситуация, вы не хотите взять ребенка себе? Мы поможем вам и с документами, и со всем, что будет нужно». Хорошо, что я сидела, иначе бы лишилась чувств, я буквально онемела. Я не верила своему счастью. 

Побежала домой к мужу, за спиной будто крылья выросли!  Прибегаю домой всклокоченная, запинаясь, рассказываю Сергею: «У нас сын может быть! Мишаней его назовем». Он меня как обухом ударил: «Нет, я чужого ребенка воспитывать не буду». Опять просила, умоляла, но он отвернулся и на эту тему со мной больше не говорил.

Муж давно умер, мне уже 89 лет, и я теперь совсем одна. Жалею ли я о том, что так все сложилось? (Нина Тимофеевна надолго замолчала). Ему сейчас уже больше сорока должно быть. Кто знает, может, был бы добрым сыном, вырастили бы Мишаню хорошим человеком?

Лена: Наша история начинает еще с юности. В 18 лет моя жизнь будто перевернулась с ног на голову: у меня обнаружили рак. Три года я жила в каком-то кошмаре, больницы-лечение-больницы-лечение. Врачи говорили, что я не должна была жить, но я не только выжила, чем удивила всех вокруг, но и чувствую себя сейчас абсолютно здоровой. Кроме одного – я не могу иметь детей, чтобы спасти мою жизнь, удалили матку. С этим уже ничего не поделаешь, а после всего, что мне пришлось пережить, я этот факт воспринимаю как данность: могло быть и хуже, Бог дал мне шанс пройти свой жизненный путь именно таким. Я смирилась с тем, что не смогу родить детей, но мне очень хочется быть мамой! Особенно сейчас. 

В жизни были разные трудности: болезнь, неуспехи в карьере и личной жизни, безденежье, сложный развод с первым мужем, неудачные попытки создать новые отношения. И в тот момент, когда я осознала, что могу «создать семью» сама, без мужчины, взять ребенка на воспитание из детского дома и быть с ним той самой семьей, которая мне так нужна, в моей жизни появился Олег. Нет, наверное, даже не так, в моей жизни он появился раньше, но мы были друзьями, я не смотрела на него как на будущего мужа. Но он всегда был рядом, помогал мне в трудную минуту, выслушивал меня, когда было плохо, веселил, когда грустно, и вдруг я поняла, что так, как он, меня не любил никто и никогда. И вдруг стало очевидно, что мы с ним самые близкие люди и вместе готовы идти по жизни. 

Олегу 39 лет, в его жизни тоже не сложилось серьезных отношений, и детей у него нет. Я надеюсь, что мы вместе сможем усыновить ребенка. Лично я хочу девочку, чтобы она была уже достаточно самостоятельной, потому что на новорожденного, боюсь, не хватит сил. Ну и к тому же, малышей очень хорошо усыновляют, а для тех, кому уже лет пять, мамы находятся с трудом. Мне бы хотелось отдать свою любовь именно такому ребенку, а нерастраченной материнской любви во мне очень много.

Олег:   Мой путь тоже был долгим, и, прежде всего, к сердцу Лены. Однажды, а к тому моменту прошло достаточно много времени в моих попытках ухаживать, она мне сказала: «Будем друзьями». Может быть, другой бы развернулся и ушел, а я понимал, она моя женщина. Просто ей нужно «дозреть», получить жизненный опыт, набить шишки, понять, что ценно в мужчине, а что поверхностно.  Время показало, что я был прав. Теперь мы вместе и я безумно счастлив по этому поводу. Если говорить о детях, то, опять же, так сложилось, их у меня нет. Биологически я способен стать отцом, но, видимо, судьба или что там еще, решила, что будет так, как есть. 

Однажды одна моя весьма непосредственная знакомая, зная о Лениной особенности, задала тот самый вопрос с подтекстом: «Ну а ты то, Олег, хочешь иметь детей?». И я без запинки абсолютно честно ответил: «Конечно, хочу, но чтобы без пеленок и бессонных ночей, чтобы сразу большой был, лет пяти». Потом с Леной смеялись, я же не знал тогда, что она как раз до этого рассказывала, что хотела бы взять пятилетнюю девочку. Сейчас мы готовимся стать родителями, собираем информацию, планируем записаться в школу усыновителей. Но решение взять ребенка из детского дома уже есть, и я думаю, это  самое верное решение в моей жизни. 

Наталья :  В нашей семье беда, мой муж бесплоден. Врачи отказываются назначать лечение, и это меня немного злит. Поставили диагноз как приговор и все. Я потихоньку привыкаю к мысли, что, возможно, я никогда не рожу малыша, но мысли, что это мой крест, даже не появлялось. Так уж Бог распорядился и это надо принять. Я очень люблю своего мужа и разводиться не собираюсь. Для того, чтобы ребенок появился, есть много альтернативных вариантов, а муж у меня один, и я не хочу другого. У меня перед глазами есть много примеров, когда женщины к 50 годам живут без мужа, с неустроенной личной жизнью. На это грустно смотреть, дети вырастают и уходят, а родной человек, близкий мужчина всегда с тобой. 

Моя мама говорит: «Когда с отцом ссоримся, плохо, даже не смотря на то, что вы, дети, у меня есть. Мы, женщины, все-таки очень зависимы от мужской любви». Подруги со мной спорят, говорят, что через несколько лет, когда биологические часы «протикают» мое материнское время, я могу пожалеть, советуют какие-то немыслимые варианты решения проблемы, вроде зачатия от другого постороннего мужчины, или от близкого родственника мужа. Для меня это неприемлемые пути, я хочу, чтобы в нашей семье отношения были чистыми, поэтому с проблемой мы пытаемся справляться вместе. Пока все еще пробуем разные варианты стать биологическими родителями, две попытки искусственного оплодотворения были неудачными, но мы на этом не остановимся. Если ничего не получится, возьмем ребеночка из детского дома. Ведь есть тысячи бедных деток, которые ждут своих родителей и тоже хотят быть счастливыми. А пока, пока я все еще верю в чудо.

• Прожив в браке 10 лет, мы с мужем так и не смогли завести детей. Что только не пробовали, чтобы проблему решить, и лечились и даже, стыдно признаться, к бабкам ходили. Скажу честно, далось мне все это с большим трудом. Потому что мамой хотелось быть уже лет с 19, всегда мечтала о большой семье, о детках-погодках, двух или трех. В общем, все словами не описать. И вот, пройдя путь, длиной в 10 лет, после восьмой попытки зачатия с помощью донора я родила двойню. Самые милые, любимые, мои девчушки. 

А через полтора года мы с мужем развелись. Не выдержал, не осилил, и мне сложно судить, что именно для него было сложнее всего, осознание того, что это «не его» дети, сам факт отцовства или просто вся эта борьба так нас подкосила, что весь фундамент наших отношений раскрошился в прах. Но я ни о чем не жалею, разве что о том, что слишком оберегала мужа и мало думала о самой себе и о том, что моя жизнь могла бы быть куда более простой и счастливой. 

• Прочность пары зависит от того, насколько больше в паре выражены личные потребности и потребности совместные, как пары. Живешь ты в поле «Я», а супруг «мне должен предоставить возможности для реализации этого Я» или мы живем в поле «МЫ». Если «Я» больше, то может быть такой вариант, что пара распадается, если больше «мы», тогда пара держится, совместно решая проблемы. Это «я и мы» может касаться разных вещей, не только детей, но и карьеры, личных взаимоотношений: «ты не такой, каким я бы хотела тебя видеть, ты мне не додаешь того, что мне нужно, и я найду того, что даст». А если в паре ощущения «мы» больше, тогда любая ситуация принимается, в это «мы» и приемного ребенка вписать проще. Тогда не идет дележа, а кто же виноват в этой ситуации. Пара вместе преодолевает сложности с вопросом деторождения, они вместе ходят по врачам, вместе пытаются забеременеть, вместе переживают от того, что как-то не получается или радость от того, что получилось, вместе становятся родителями, не зависимо от того, каким способом. А если начинается дележка, кто в чем виноват, тогда пара распадается, и каждый начинает реализовываться своим путем. Поэтому, если супруги вместе приняли решение ребенка усыновить, не только кто-то кого-то заставил, убедил, надавил, то такие супруги становятся родителями и живут прекрасно, сталкиваются с разными сложностями, как и все мамы и папы.

Если говорить о семьях, которые мы наблюдаем, то здесь, как правило, от осознавания того факта, что они не могут биологически завести ребенка, до решения о том, чтобы стать усыновителями, проходит много времени. Я думаю, на этом этапе те семьи, в которых одному человеку из пары важно быть биологическим родителем , распадаются или люди находят какие-то альтернативные решения проблемы. 

Чтобы после того, как пара взяла ребенка, не возникало проблемы неприятия, люди должны быть готовы. Если случается так, что женщина не может иметь детей, сделала ЭКО, одно второе, и все равно не получается, ей самой прежде всего нужно принять историю усыновления, понять, что она  не «второсортная» или «неполноценная», а пережить тот факт, что она не может родить ребенка и вступить в другую историю. Потому что принимать ребенка и рожать ребенка это разные вещи. Если женщина «отплакала», так скажем, свое бесплодие и пережила его, тогда она спокойно уже принимает ребенка и реализуется, как мать, а ее муж, соответственно, как отец. Мужчинам принять ребенка проще, чем женщинам, потому что, и в том случае, когда ребенок кровный, и в том, когда он приемный, для  мужчины он появляется сразу в виде реально существующего человечка, тогда как мать по-другому чувствует ребенка. Поэтому именно у женщин чаще всего бывают сложности, связанные с принятием ребенка. Процессы у всех разные, у кого-то любовь с первого взгляда, у кого-то, наоборот, неоправданные ожидания. Все эти ситуации на школе усыновителей долго и подробно обсуждаются, дабы не было никаких сюрпризов.

Школу усыновителей в обязательном порядке проходят оба супруга, и у каждого есть возможность понять, его это путь или не его. Потому что совершенно неправильно, когда женщина сама принимает решение: «мне нужен ребенок», а процентов в семидесяти это так и случается, изначально женщины приходят по личной инициативе. Но супруги должны работать вместе, в поле «мы», «мы как родители». Иначе могут возникать проблемы. Во время обучения начинают всплывать вопросы, кому нужен этот ребенок, мы вместе этого хотим или кто-то один делает одолжение или приносит себя в жертву? Вот как раз и важно это все осознать до того, как ребенок появляется в семье. Потому что если ребенок оказался в семье, и все это потом начинает выходить, это, конечно, очень сложно для ребенка.

На ваш взгляд, осознанное родительство, длительная подготовка к усыновлению может быть некой гарантией того, что семья в итоге не развалится, как это часто случается, когда появляются пускай и родные дети, но у неподготовленных к трудностям родителей? Приемный ребенок может стать некой «панацеей» от всех проблем?

Случается, что и наши усыновительские  семьи тоже распадаются, но это бывает редко. Но случаев, чтобы ребенок при разводе стал не нужен и был возвращен в систему, среди наших усыновителей нет.   Мы в школе усыновителей учим будущих родителей, что ребенок не должен быть панацеей ни для чего. Ребенок должен быть ребенком, не цементом, не спасением для пары, он в семье должен играть роль ребенка, который может быть таким, какой он есть, баловаться, хулиганить, не слушаться, не оправдывать ожидания родителей, как любой другой ребенок. И в этом как раз заключается задача, показать родителям, что это не подвиг, не геройство, не медаль, не крест, не спасение, а это баланс между «брать» и «давать». Принимая ребенка  в семью, ты получаешь новое ощущение семьи и в то же время ты должен много отдавать. Самое грустное для ребенка, когда он все время должен только давать, вот его взяли, и он должен что-то такое делать, чтобы его любили, он должен оправдать ожидания, избавлять от чувства одиночества, давать чувство счастливого материнства, скрасить старость, показать состоятельность и так далее, все время должен.

И все-таки, как быть людям, которые переживают по поводу того, что могли бы быть биологическими родителями, здоровье позволяет, но так и не стали?

В том то и дело, что если ты принимаешь ребенка, у тебя есть ощущение, что ты стал родителем. Абсолютно! Это те же самые чувства. Ты имеешь тот же самый набор бонусов и головной боли, как любой другой родитель. Только здесь есть свои аспекты, больше в виде головной боли по поводу биологических родственников, их общения, тайны усыновления. Но те родители, которые действительно чувствуют себя родителями этого ребенка, любят его, принимают, у них нет такого переживания. Потому что если эти переживания есть, это говорит о том, что ребенка не приняли, ребенок «не сыграл свою роль». Это как раз результат неправильного изначально решения брать ребенка. Конечно, все люди любят пофантазировать «что было бы, если бы..», но это как раз говорит о том, что они не до конца проработали предыдущее свое состояние.

Одна из самых болезненных мотиваций на усыновление, это когда пара хочет взять ребенка для того, чтобы, так скажем, Бог или вселенная, кто во что верит, увидел, а потом за такое хорошее дело наградил их своим биологическим ребенком. Это вот очень трудная история для того ребенка, которого пара усыновила, вне зависимости от того, как ситуация развивалась дальше. Если он справился, так скажем, со сверхзадачей и привел ребенка в семью, значит, он сам становится не нужен, а если не справился с задачей, он точно также не оправдал возложенных на него задач. И когда мы готовим родителей к усыновлению, у нас нет задачи, чтобы все взяли детей, есть задача, чтобы люди поняли, чего они хотят на самом деле.