Усыновление: о чем стоит знать

В девяти историях Татьяна Губина, психолог и автор книги «Кузя, Мишка, Верочка… и другие ничейные дети» рассказала о том, как приемный ребенок попадает в семью, и как страшно, непонятно и сложно бывает и детям, и взрослым вступать в эту непонятную новую «приемную» жизнь. О том, почему книга «цепляет» даже тех, кто никогда не планировал брать на себя такую большую ответственность, «Летидор» порассуждал вместе с автором.

Книга вышла в издательстве «КомпасГид» в серии с говорящим названием «Азбука понимания». Впрочем, это не первое издание «Кузи, Мишки, Верочки». В 2011 году книга была напечатана небольшим липецким издательством «Ваша типография». Тираж в тысячу экземпляров разошелся стремительно. На тот момент у Татьяны Губиной уже было достаточно читателей – в течение полутора лет, с середины 2007-го года по конец 2008-го, она описывала истории приемных детей патронатного детского дома №19 Москвы в своем блоге. Собственно, эти истории и вошли в книгу. Истории очень разные, но почти все – со счастливым концом. Дети находят своих родителей, родители перестают бояться ответственности и совместными усилиями новая семья берется распутать узел накопленных психологических проблем ребенка.

Психолог как врач – должен быть немного «над» ситуацией

Критики окрестили книгу уникальным практическим пособием для будущих приемных родителей или тех, у кого в голове только-только родилась мысль о такой возможности. Сама же Татьяна Губина признается, что записывала истории скорее с целью не растерять воспоминания.

– Для кого она писалась? Дам странный ответ – я писала для себя. Потребность шла изнутри – хотелось зафиксировать происходящее, ведь вокруг меня происходило столько необычных, неожиданных, важных человеческих событий. Когда я пришла работать психологом в детский дом – для меня это была новая тема, я училась и осваивала все подводные камни. Там не бывает простых историй, все со сложным багажом. В детский дом приходит ребенок, и он успел пережить столько плохого, сколько не каждый взрослый переживает за всю свою жизнь. Люди приходят в детский дом за детьми, и их истории тоже сложные, не всегда обычные – у каждой семьи свои причины, свои обстоятельства. Потом они соединяются, начинают жить и в начале у них тоже все очень-очень сложно. Похожих ситуаций почти не бывает, но поначалу, когда я только начинала работать, мне как психологу очень хотелось эти сложности систематизировать. Постараться прописать их по алгоритму «сложности – причина – решение».

– И как, получилось?

– Я несколько лет пыталась проанализировать, обобщить и разложить все по полочкам. Ну вот никак не получалось, никакой психологии не хватает... Каждый раз специалисты изобретают что-то новое, исходя из ситуации, и каждый раз никто не знает, что сейчас можно быстро сделать…У меня было ощущение профессионального бессилия, что вот я – психолог, а не могу понять, что к чему. Но поскольку потребность рассказать и описать оставалась, я внутренне махнула рукой: «А, буду записывать как есть, а там история разберется, что правильно, а что неправильно». Я буду не психолог, а хронописец. И я начала фиксировать все именно так, как было и как получилось.

– В интонации книги заметна эта «хроникерская» позиция, слегка отстраненная, немного «над» ситуацией. На тему детских домов уже есть литература. Например, вышедшая пару лет назад книга «Дай мне шанс! История мальчика из дома ребенка» – она написана на эмоциях, авторская позиция очевидна. Легко ли соблюдать отстраненность?

– Умение посмотреть на ситуацию отстраненно требуется не столько для написания книги, сколько по жизни, если ты работаешь психологом. Психолог – он как врач. Когда врач надевает белый халат, он не будет рыдать вместе с пациентом над его сломанной ногой, он начнет ее лечить. Без сочувствия с детьми невозможно работать. Но оно не должно мешать – чтобы я не сидела, не рыдала над детьми целый день, а могла что-то сделать. Моя работа заключается в общении с приемными семьями, проведении школ приемных родителей, консультациях с уже состоявшимися новыми семьями. Эта профессиональная позиция нарабатывается со временем и с опытом. Мне было легко писать эту книгу слегка отстраненно. Кроме одной истории, с которой у меня возникли определенные сложности…

– Но как вы считаете, все-таки можно рекомендовать эту книгу в качестве пособия для приемных родителей?

– Видимо, можно. Мои читатели неоднократно говорили, что книга находится в списке рекомендованной литературы по теме «усыновление» и «приемная семья». И уж если среди психологических и научных трудов нашлось место этой книге, значит, пособием ее считать можно.

– Вы уже сказали, что все истории абсолютно реальные…

– Да, это реальные истории, реальные люди: в этих ситуациях я участвовала, наблюдала их. Как я уже говорила, все описанное произошло в патронатном детском доме №19 Москвы с 2003 по 2008 год.

– Когда я читала книгу, некоторые моменты показались мне немного обобщенными – ситуации вовсе не выглядели уникальными, и это чувствовалось даже сквозь авторскую отстраненность.

– Конечно, в рассказах нет реальных имен, и какие-то отличительные признаки семей тоже заретушированы. Вокруг патронатного детского дома со временем образуется свой круг – сотня-две семей, которые периодически встречаются, общаются. Это свой, отдельный социум. И понятно, что описывая истории, я не могу написать «Жили-были Марья Ивановна и Василий Васильевич, и приняли они ребенка Сережу». Я старалась сделать ситуации более анонимными, а героев – менее узнаваемыми. Меняла имена, детали. Некоторые моменты, которые мне как психологу казались достаточно типичными – на них я старалась делать акцент и объяснять более подробно. Например, в истории «Мальчики – налево, девочки – направо» описана ситуация про разделение детей из одной семьи. Брата и сестру буквально подбирают с улицы социальные службы. Мальчика отправляют в детский дом, а сестру-младенца – в дом ребенка. Это реалии нашей жизни. Если один ребенок совсем маленький, то дети неизбежно будут разлучены, потому что детские дома принадлежат к одному ведомству, а дома ребенка являются медучреждениями. И соединить детей никак невозможно. Это реальность, она страшная, и – увы – типичная.

– Также в книге достаточно подробно описаны ситуации трудностей, с которыми сталкиваются приемные семьи в процессе общения с новым маленьким членом семьи. Именно поэтому она имеет не только художественную, но и прикладную-практическую ценность. Особенно много деталей в последней, девятой истории – она и по объему значительно больше других.

– Дело в том, что эта история произошла в моей собственной семье. К ней у меня особое отношение, хотя идея ее описать у меня возникла случайно. Она не должна и не могла быть большой, потому что тот мой опыт принимающей семьи длился два месяца, в то время как люди принимали детей на всю жизнь – это несоизмеримо. Мне казалось, что писать там особо нечего. Но однажды в моем блоге появилась дама, которая начала утверждать, что в жизни описываемых мной людей все было иначе. Она, мол, с ними знакома. Я пыталась ее убедить, объясняя разницу между реальными историями и историями, основанными  на реальных событиях, говорила об анонимности и обобщенности.…В общем, полемика наша прекратилась, но осадок остался. У меня поселился червь сомнения – а вдруг действительно герои моих историй чувствуют себя по-другому, не так, как я описала?

– Ну вы же с ними наверняка советовались перед тем как эти истории писать?

– Конечно, с большей частью героев я общаюсь и дружу до сих пор, они все это читали, с ними я советовалась по поводу каких-то моментов – как их написать. Но я человек впечатлительный и впала в некий авторский ступор: а вдруг я действительно не так выставляю чужие жизни? Тогда мне и пришло на ум описать свой маленький опыт. Я думала, это будет коротенькая история, которую я напишу даже скорее для себя, чтобы понять – что чувствуют герои рассказа. Я начала писать и, конечно, влипла.

– Почему?

– Потому что про себя всегда знаешь больше. Начинаешь писать и подробности, маленькие ситуации, переживания, опасения – все это начинает проявляться все сильнее. Про себя оказалось писать гораздо сложнее: про других-то все понятно, а про себя – про себя, конечно, ничего непонятно. Хотя последняя история – она не кусок автобиографии, а тоже некоторое обобщение. Только девочка, Верочка, один в один, а взрослые герои уже более литературные. И Аня это не я, и все остальные герои тоже. Хотя сейчас я уже отстранилась от этой книги, и все истории для меня одинаковые. Я сделала то, что хотела – зафиксировала реальность, а жизнь движется дальше.

– Но, я так понимаю, читательские отклики на книгу вы продолжаете получать до сих пор. Как думаете, почему людей так взволновала данная тема – причем людей, далеких от мысли о том, чтобы стать приемными родителями?

– Мне кажется, потому, что люди узнают что-то для себя важное – в общечеловеческом плане. Дети, особенно оставшиеся без родителей – это такая тема, про которую важно знать большинству людей. Просто знать, независимо от того, собираются ли они становится приемными родителями. Все знают, что на свете есть сироты. Возникает что-то вроде инстинкта самосохранения – знать, что если ребенку плохо, то кто-то этим занимается, старается помочь. Это знание очень важно для людей. Потому что книга по большей части (за исключением истории с Ритой и собакой) достаточно оптимистичная, жизнеутверждающая.

– В последнее время в литературе, и в переводной, и в русской начала мелькать эта тема – приемной семьи. Наверняка вы отслеживаете эту тему, может, посоветуете хорошие книги?

– Да, конечно. Из российских есть книга телеведущей Светланы Сорокиной «Недетские истории».  В последнее время, кстати, за рубежом и в России стали появляться книги, написанные приемными мамами. Это, например, Майя Ракита, «Дневники приемной матери». Но зарубежной хорошей литературы на эту тему, конечно, больше. Мне очень нравится французская книга – «Oh,boy!» Мари-Од Мюрай. Она о детях, у которых умерли родители и их устраивают в приемную семью. Очень добрая книга«Аня из зеленых мезонинов» Люси Мод Монтгомери, это история про канадскую приемную семью начала XX века. Там такое забавное начало, которое по нынешним временам звучит немного странно. Семья канадских фермеров хочет взять мальчика из приюта, с одной-единственной мотивацией – чтобы по хозяйству помогал. Они даже не едут за ним сами, просто просят соседей захватить его по пути. А им вместо мальчика привозят девочку…Это совсем другая жизнь, совсем другое отношение к сиротам.

– Очень любопытно, как эта тема отношения к детям-сиротам эволюционирует в жизни и в литературе.

– Да, очень интересная тема! У меня даже лекция такая есть, по классическим образам сирот в литературе. Я ее читала в Институте педагогики и психологии. Очень интересно посмотреть, как это было полтора века назад, как эта тема отражалась в общественном сознании и сравнить с современной ситуацией.

– И как же?

– Полтора века назад воплощением сиротки являлся, конечно, Оливер Твист. Это очень черно-белый образ, это такой идеальный сирота и отношение к нему общества – иллюзорно-покровительственное. Считается, что если сироту обласкать и пригреть, то он потом будет благодарен всю жизнь. Стереотипы общественного сознания выражены достаточно четко – попав к хорошим людям, Оливер Твист проявляет эту благодарностью, в результате чего все живут долго и счастливо. Ну а дальше уже начинаются проблемы: с Козеттой в «Отверженных», например. Она уже обычный ребенок, не чистый ангелок, но тоже имеет право на обретение счастья. Для того, чтобы тебя пригрели, не обязательно быть идеальным. А если кто-то из приемных родителей до сих пор считает, что он возьмет сироту и тот будет ему всю жизнь благодарен – из таких историй, как правило, ничего хорошего не получается. Счастья они не приносят.

– И какова современная историческая тенденция?

– Слава богу, в наши дни общество отходит от стереотипа, что сиротка – особый человек. Все больше становится популярной и общественно-признаваемой мысль, что в сущности нет такой породы – «ребенок-сирота». Вы знаете, когда я слышу где-нибудь это «особенности детей-сирот», то иногда закипаю. Особенности – будто у них по три уха и пять глаз. Это совершенно обычные дети, каждый со своей индивидуальностью. Да, у них особая ситуация – они остались без родителей, но это не их особенность, а особенность общества, в котором мы живем.

От редакции:
Татьяна Губина. Психолог. С 2003 по 2008 год работала в детском доме №19 Москвы. По мотивам работы в этом детском доме и была написана книга «Кузя, Мишка, Верочка… и другие ничейные дети». Затем Татьяна два года проработала в детском доме №37 Москвы, совмещала с работой в организации «Росток», которая занимается устройством в семьи детей с особенностями развития. Весной 2010 года  стала приемной мамой (опекуном) 11-летней девочки.  Последнее время работала в центре «ПроМама» _ – занималась_ сопровождением принимающих семей, вела школу приемных родителей и семинары для специалис__тов, работающих с детьми-сиротами и приемными семьями.

Виталий Зюсько, главный редактор ИД «КомпасГИД»:

– Работая с детской книгой, мы тесно связаны с вопросами детства и воспитания, образования, и мы просто не могли остаться безучастными к такой весомой теме, как сиротство. В 2010 году мы издали книжку-картинку Сусанны Лопес "Лучшая семья в мире", часть средств от продаж которой отправилась Детским деревням SOS. За год тираж книги в 3 000 экземпляров иссяк, и это неплохой результат. Есть у нас две книги серии "Поколение www", в которых затрагивается тема сиротства: роман шведского писателя Стефана Касты "Притворяясь мёртвым", и книга французского автора Акселя Сандра "А теперь любите меня". Непросто было найти проект русского автора, причём содержащий не только художественный вымысел, но и жизненный опыт, информацию из первых рук. Татьяна Губина сама работала в патронатном детском доме, и стала приёмной матерью, да и истории в книге основаны на реальных событиях, так что о внутреннем устройстве детских домов да и собственно самих детей автор знает не понаслышке.