«В писательстве ты независим, но и вся ответственность на тебе. Такая работа – подарок»

— Нина, здравствуйте. Прежде всего интересно — вы всегда хотели быть писателем?

— Нет, конечно. Писатели были для меня из той же категории, что и космонавты — существуют где-то далеко. К тому же, так много книг уже написано. Зачем тут еще я? А потом в руки попал журнал «Кукумбер»; там было объявление: «Присылайте ваши рукописи». Как только появилось, куда писать, так сразу и тесты пошли.

Эпоху «Живого Журнала» я умудрилась пропустить, поэтому начала сразу с журнальной публикации. Сейчас, думаю, что в тот момент мне было ближе какое-то сетевое письмо. Но хорошо, что получилось так.

— Бывают ли у героев ваших книг прототипы?

— И нет, и да. Напрямую — нет, однако герои берутся не с Луны, какие-то их черты я вижу в разных людях. Многое и в себе, конечно — иногда хочется от этого уйти, чтобы герои не были одинаковыми. Но не всегда получается. Хорошо знакомого человека в книгу тащить неловко, а малознакомого можно «достроить». Единственный мой герой, у которого есть внятный прямой прототип — Костя из книги «Тео — театральный капитан». Мы когда-то работали с прототипом оттуда вместе, но не были близко знакомы. Как потом выяснилось, у этого человека дома жила ручная крыса. Случайное совпадение, однако приятно было угадать. Насколько я знаю, он на меня не обижен и даже рад. Крыса, надеюсь, тоже. Но все же обычно живой человек-прототип проходит через много фильтров, как в фотошопе, и потом его не узнать, да и я не всегда могу отследить, что откуда взялось.

— Как вы обычно выбираете имена героям ваших произведений?

— Иногда имя есть сразу, и все остальное уже идет от него. Иногда наоборот, долго ищу. Здесь как с музыкой — не объяснить, но точно есть тот самый единственно верный звук для каждого героя, его нужно найти. Раньше это было невероятно важно. Сейчас я замечаю, что подхожу к именам немного проще. Но все равно звук имени играет большую роль.

— Какая часть творческого процесса на ваш взгляд самая сложная?

— Сейчас все сложнее становится начать. Раньше начало шло «само», теперь давно уже не так. Зато если приступил, то уже сделаешь.

— Бывает ли такое, что писательство утомляет вас? В какие моменты это случается и как вы от этого избавляетесь?

— Утомляет, скорее, не писательство. Бывает, когда нет в голове текста, когда писать нечем и не о чем. Вот это «пустое» состояние не столько утомляет, сколько... грустит. А если говорить о текстах на заказ — да, это всегда утомительно, речь не о книгах, а, например, о текстах для концертов или рецензиях: иногда бывает некоторый внутренний самозаказ — «про это надо написать». И я никак не избавляюсь от этого чувства, я его проживаю. Хожу (скорее лежу — утомляюсь же!) и думаю: «не могу, не могу». Никак. Потом в какой-то момент либо оно само делается, либо я беру и делаю. И думаю всякий раз — чего я раньше-то? Ведь это было не так и сложно, и такая всегда потом радость, если получается сделать! Однако затем все повторяется в том же порядке. Но я в процессе обычно знаю, что рано или поздно сделаю, потому что так уже было.

— Вы, помимо литературы, занимаетесь музыкой. Помогает ли музыка вам писать? Как для вас вообще соотносятся музыка и литература, чего у этих двух видов искусства общего и принципиально разного на ваш взгляд?

— Музыка состоит из звука, а мне всегда важно, как текст звучит — наверное, тут пересекается она для меня с книгами. И связь, конечно, у литературы с музыкой есть. Как и с любым делом, каким занимаешься в жизни, с людьми, с городом, в котором живешь. Если говорить о профессии, то в музыке я — исполнитель. У меня есть ремесло: вот ноты, я их играю. Иногда выходит хуже, иногда лучше. Но я всегда на каком-то неплохом уровне могу сыграть в оркестре свою партию. Сыграть соло тоже могу, но не на большой сцене.

При этом в Москве найдется несколько сотен скрипачей, которые способны меня заменить. Сыграют не так же, как я, но точно не хуже, возможно, лучше. И для музыки у меня есть определенное время, например, репетиция с четырех до семи — в это время я играю, независимо от настроения или желания.

В писательстве ремесла у меня нет. Я могу просидеть перед пустым экраном и ничего не сделать. И времени определенного нет. Если текст в голове есть, он найдет себе время и место быть написанным. И что я напишу, никто другой не напишет. Тут я — это я.

— Как думаете, можно ли стать талантливым писателем, не обладая особо развитым и бурным воображением?

— Наверное, можно играть на инструменте без рук. Однако это как будто какой-то фокус; непонятно, зачем, ведь есть смысл заняться чем-то другим. Правда, слово «воображение» можно воспринимать по-разному. Для одного это способность выстраивать в голове подробные сложные миры. Для другого — увидеть, что дерево в снегу похоже на верблюда. А для третьего — подумать задним числом, чтобы он сказал в той или иной ситуации. Так что воображение есть у всех, вопрос, как его использовать.

— Вам больше нравится читать электронные книги или бумажные?

— Все равно. Электронные легче брать с собой в дорогу, дома лучше бумажные, конечно. Но главное — текст. Хотя бумажная книга — это отдельный вид искусства, для меня важнее именно текст.

— Есть ли у вас свое личное представление о том, в чем заключается секрет писательского успеха?

— Слово «успех» мне не очень понятно и не близко. Читают — хорошо. Если вдруг кому-то книга окажется важной в нужный момент — вот это очень круто.

— Что помогает вам попасть в нужное по сюжету настроение?

— Герои мои часто ходят, вот и я хожу. На ходу лучше всего работает голова. А так настроение выстраивается само — входишь в текст, вот и настроение.

— И последний вопрос. Что лучше — море или горы? Почему?

— Море. Просто море, это не объяснить. Холодное северное море.

Фото: скриншот Youtube/Дневник Директора Школы