Как устроена бесплатная школа, где готовят одних из лучших программистов в мире
Издательство «Бомбора» выпустило книгу журналиста Александра Мурашева «Другая школа», в которой автор собрал истории о самых необычных и прогрессивных школах мира. Александр лично побывал в каждой из них, поговорил с учителями и учениками, узнал, как устроены системы образования, дающие только необходимые знания и навыки.
Мы прочитали книгу и выбрали, на наш взгляд, описание одной из самых интересных школ мира — «42», располагающейся на окраине Парижа. Отсюда выходят лучшие кодеры в мире, а обучение здесь напоминает прохождение компьютерной игры — сложной и непредсказуемой.
Чтобы поступить в эту школу, вам нужно сделать всего одну вещь: забыть обо всем, что вы знаете.
«О Великий Компьютер, ответь нам на вопрос жизни, Вселенной и всего такого», — просили герои легендарного романа «Автостопом по галактике». Как известно, компьютер думал семь с половиной миллионов лет. И в результате дал исчерпывающий ответ: сорок два.
Школу «42» на окраине Парижа уже успели окрестить «местом, которое изменит всё». Создатель айпода Тони Фаделл, Пол Грэм, Павел Дуров — список восхищенных и побывавших тут знаменитостей можно продолжать долго. Всё, что знал я: отсюда выходят самые талантливые кодеры. Процесс поступления напоминает компьютерную игру. Для начала удаленно сдаешь тесты (в том числе на определение IQ). Пройдя этот уровень, попадаешь сюда на месяц. А самые талантливые и справившиеся со всем происходящим вокруг проходят на следующий уровень.
И обучаются здесь три года.
Ни учителей. Ни распорядка дня. Ни понимания того, что нужно создателям школы или хотя бы из чего будут состоять экзамены.
«42»: ответ на главный вопрос
На входе в «42» — стеклянные двери, похожие на турникет футуристического метро. «Добрый день, Франсуа», «До свидания, Мари», — только и успевает бархатным голосом произносить автоматическая система. Огромная серверная питает девятьсот «аймаков», расставленных стройными рядами на трех этажах. Школа получает до 60 тысяч заявок ежегодно. Из них сюда попадает девятьсот человек. Поступают — не больше четырех сотен.
«То, что они становятся программистами, — побочный эффект. Главное, что они становятся свободными от знания, — говорит мне директор школы и сооснователь «42» Николя Садирак. — Первое, что мы говорим собравшимся ученикам: конечно, учиться полезно, потому что так ты можешь улучшить многие вещи. Но знания проще найти в Интернете, чем заучивать. То, что было важно раньше, сейчас уже устарело. И в этом случае заучивать неверное — просто опасно: это сделает тебя глупее и снизит твою креативность. Потому что вместо поиска нового решения ты будешь пытаться сделать то же самое».
Простая история, или при чем здесь хомяк?
До «42» Садирак создал и двадцать лет управлял Epitech — самой успешной частной IT-школой во Франции.
«Как-то к нам обратился фонд помощи безработным с просьбой сделать программу для жителей бедных кварталов, — рассказывает мне Садирак. —
Ежегодно больше 150 тысяч человек во Франции бросают школу еще до того, как им исполнится пятнадцать.
Мы начали с малого и взяли пятьдесят студентов. Всё сработало прекрасно. И когда я говорю «прекрасно», то имею в виду, что после года в нашей школе каждый ученик нашел работу в качестве компьютерного инженера или кодера».
Одна из участниц программы попала в компанию Ксавье Ньеля — французского миллиардера и основателя Free, третьего по величине сотового оператора во Франции. За год работы в компании 25-летняя девушка проявила себя как один из самых талантливых работников.
«Однажды она разговорилась с Ньелем, и он спросил, какую школу она окончила, — говорит Садирак. — Во Франции так принято спрашивать при знакомстве: местная система образования основана на нескольких важных учебных заведениях, и все успешные люди оканчивают только их.
Выяснилось, что всего два года назад девушка продавала хомяков в зоомагазине.
И вот мне звонит Ксавье, которого я знаю двадцать пять лет, и говорит: «Николя, что происходит с этой страной? В развитии цифровых технологий Франция отстает от всего остального мира. Никто из нас не может найти талантливых программистов. А тут передо мной одаренная девушка, которая недавно продавала хомяков». Он тут же предложил идею — регулярно находить и обучать тысячу таких же талантливых ребят».
Для этого, по расчетам Николя, требовалось около ста миллионов евро. Карманная мелочь для Ксавье Ньеля, чье состояние оценивается в семь миллиардов евро. Школа «42» создана на его деньги и спонсируется исключительно самим Ньелем. Стипендий тут нет, но и обучение бесплатное.
«Правда в том, что у нас восемь миллионов молодых людей в такой же ситуации, как та девочка из зоомагазина, — говорит Николя. — А люди с дипломом PhD по специальности «компьютерное программирование» не умеют кодировать».
Бассейн
На лестницах между этажами развешаны полотенца — намек на то, что эти четыре недели сентября идет «бассейн». Отборочный тур, после которого больше половины учеников отсеется. Но самое поразительное, что здесь не может быть конкуренции. Обязанность каждого в конце дня — помочь трем другим ученикам с коррекциями, иначе ты не заработаешь «очки».
Хочешь что-то спросить или чего-то не знаешь?
Учителей нет, зато есть твой сосед, у которого можно и нужно спрашивать.
К слову, специалисты системы образования как раз и говорят о том, что обучение одним учеником другого — самый верный способ усвоить материал.
«В прежние времена был один мудрец, который всех консультировал, — говорит Садирак. — Я верю в то, что сейчас это невозможно. Для настоящих инноваций требуется команда. Нет компьютерного инженера-одиночки, который делает всё по щелчку пальцами. Творчеству в команде нельзя научить, но я думаю, что оно… заразно. Гораздо проще всё бросить, когда ты наедине с книгой. Когда ты рядом с творческим человеком, ты тоже хочешь поймать это приятное состояние креативности. А поймав, его очень сложно потерять».
Сотни учеников почти едва видны из-за экранов — все они приехали сюда из разных уголков планеты: Европы, Канады, США…
«Сейчас выясним, есть ли тут кто из России», — говорят мне сотрудники школы и объявляют в микрофон на всю школу: «Отзовитесь, русские». Ждем. Никого.
Мне уже показывают следующий этаж, когда позади нас раздается бодрое «здравствуйте!» на родном языке.
«Леонид», — протягивает мне руку ученик: один из тех, кто через несколько дней закончит «бассейн». Леониду на вид от восемнадцати до тридцати (что как раз и является возрастными рамками школы), родился в Новосибирске, и сообщение о поиске русского очень кстати его разбудило.
Многие из учеников в период «бассейна» проводят за монитором больше двадцати часов в сутки и предпочитают спать на «минус первом», где для этого оборудовано специальное место.
«Просто если я буду спать дома, то потеряю много времени. А тут проснулся в три часа ночи — и сразу сел за компьютер»,
— честно признается Леня.
Преступление и наказание
Мне приходится привыкнуть, что в любом услышанном от учеников рассказе о школе добавляется «я слышал», «говорят» и «вроде как». Никто из них толком не понимает, что происходит, — и это всё сделано намеренно.
«Мы пытаемся всё время создавать нестабильную обстановку: меняем задания, правила, какую-то информацию раскрываем ночью, — говорит Николя. — И смотрим на то, как они реагируют: выстоят или запаникуют? Бросят или справятся? Организуют ли себя сами? Правил нет: они могут спать днем, а работать ночью. Никто не считает, сколько часов ты провел за компьютером. Они приходят сюда одни, нас тут нет. И одного способа «сделать правильно» тоже нет».
Зато есть правила — причем нарушения влекут за собой наказание. Например, категорически нельзя ставить бутылку на стол рядом с «аймаком», садиться за компьютер с грязными руками или портить чью-то работу. Наказания разные, но все они придуманы самими учениками и даже в случае порчи компьютера не подразумевают оплату деньгами. Всё гораздо интереснее.
Например, протереть все компьютеры, лично поздороваться с каждым из девятисот учеников или — мое любимое: измерить билетом от парижского метро всю территорию столовой.
Впрочем, все встретившиеся мне ученики воспринимают это как часть игры. Самый популярный прикол среди учеников — стоит кому-то зазеваться, как в одну комбинацию на клавиатуре твой рабочий стол сменится анимированным калейдоскопом кадров из порнофильма. Ученики с удовольствием демонстрируют мне это на компьютере соседа.
Почему нам не нужны учителя
«Я верю в то, что IT — это искусство, которое не имеет никакого отношения к науке, — на полном серьезе говорит мне Николя. — Не понимаю, почему для всех это не так же очевидно, как для меня? Я сам ученый-физик и понимаю, что наука была создана для исследования природы.
Но у нас нет никакого влияния на природу. А в сфере IT всё наоборот: она полностью зависит от человека. Вот вам пример: вы хотите получить Нобелевскую премию и объявляете, что собираетесь убрать гравитацию. У вас не выйдет. Никакого влияния на гравитацию у человечества нет. Или с помощью телепортации вы переносите архитектора из Древнего Рима в наше время и просите его построить мост. Он строит точно такой же, как две тысячи лет назад в Риме. Современные автомобили проедут по такому мосту — и он выдержит! Но возьмите программное обеспечение двухлетней давности — оно уже устарело и не будет работать. Возьмите программиста со знаниями двухлетней давности, и он уже сегодня не сможет абсолютно ничего сделать.
В искусстве повторения ничего не значат, каждый раз тебе нужно начинать всё заново.
Это очень важно: ты не можешь обучать, как раньше. Обучать чему-то «на все времена» круто. А учить чему-то неверному — плохая идея».
В школе «42» программистов сравнивают с топ-моделями: в сорок в этой профессии ты уже считаешься стариком.
«У опытных программистов проблема одна: у них есть научные степени, они уважаемые сотрудники из высшего общества, но… иногда они не способны решить проблему, с которой справляются необразованные двадцатилетние юнцы,— говорит Садирак. — Потому что проблема не в том, что они НЕ знают, а в том, что знают.
Приступая к решению, они смотрят на всё «старым взглядом». И твоя роль как учителя — заставить их забыть это.
А это гораздо тяжелее, чем научить их новому или учить чему-либо вообще. Вот почему в «42» вообще нет преподавателей.
Школы сейчас напоминают церковь: учителя как боги — всё, что они говорят, является истиной на века, а тебе остается беспрекословно применять это в жизни. И еще: за свою карьеру я работал со многими преподавателями и могу сказать — невозможно заставить учителя не учить. Это такой приятный процесс, когда перед тобой двести ловящих твои слова школьников!
Но с каждым объяснением ты помещаешь ученика в тюрьму из одного устаревшего решения проблемы.
Если есть одна «истина на века» в IT, то это — всё, что сейчас является правдой, перестанет таковой быть уже через два года или уже завтра».
Причем так будет выглядеть не только компьютерная сфера, но и мир в будущем — по крайней мере так его видят создатели «42».
Садирак приводит пример: этим летом в США он услышал жалобы на то, что восемь миллионов водителей тягачей лишатся работы, а их место займут роботы.
«Но ведь нет хуже работы в мире, чем водить тягач целыми днями! — говорит Садирак. — Как человечество мы должны освободить людей от такой рутинной работы. А уже потом решать проблему с рабочими местами».
«После «бассейна» надо сдать пять экзаменов. По восьмидесяти критериям», — говорит Леонид. А потом добавляет: _«Но это может быть и неправда». _
Один из студентов, который уже прошел «бассейн», показывает мне, как всё выглядит дальше: ты получаешь не место в школе, а доступ к следующему уровню. Три года ты работаешь над деревом, которое занимает все двадцать семь дюймов экрана. Каждая ветка — определенная тема: можно создавать компьютерные игры, а можно — вирус.
«Я слышал, что самая «высокая» ветка — создать вирус, который может убить компьютер из НАСА»,
— доверительно сообщает мне Леонид.
Когда я спрашиваю у студентов, трудящихся над вирусом, как может быть задание в школе таким деструктивным, мне говорят: «Во Франции у нас есть поговорка: «Прежде чем научиться защищаться, научись нападать. Это создается для того, чтобы потом придумать антивирус».
Несколько учеников выглядят явно старше тридцати — некоторые как минимум вдвое. Разговорившись с одним из них, я быстро узнаю, что передо мной — бывший безработный программист из Алжира. «Бывший» потому что уже некоторое время он с успехом работает в крупной компании.
«У нас около полусотни человек старше пятидесяти, — говорит мне позднее Садирак. — Они приходят сюда учиться на год. Во Франции, если тебе больше 50 и ты был безработным больше двух лет, твои шансы найти работу — три процента. Это наше партнерство с французским агентством по трудоустройству.У нас хорошие результаты: шестьдесят процентов нашли работу в течение года».
Всё, что знают о других выпускниках, — треть работают в крупных компаниях (например, в Airbus, Amazon или Tesla), а восемьдесят процентов находят работу еще до окончания школы.
«Во Франции все ученики в конце школы похожи друг на друга, как на фабрике,— говорит Садирак. — У нас есть дневник успеваемости по каждому из них: чтобы сдать экзамен BAC (аналог ЕГЭ. — Прим. авт.), нужно, чтобы каждый ученик успевал по каждому предмету. Учителя находят ошибки, чтобы понизить тебя, если ты особенно выдающийся на фоне остальных. А мы верим в прямо противоположное: ценность каждого ученика зависит от ценности всех. Если один не знает, он может использовать знания других. И двести таких учеников гораздо полезнее двух тысяч абсолютно одинаковых школьников».
Школа «42» официально признана музеем: скульптур, граффити и плакатов тут на восемь миллионов евро. Дважды в неделю сюда приходят просто посмотреть на произведения современного искусства, а девятьсот впившихся в мониторы учеников — это лишь приложение.
Причем, как подчеркивает Садирак, в абсолютной свободе нет никакой агрессии: за четыре года ни одно из произведений искусства не стало жертвой вандала. Многие ученики остаются работать в школе после окончания, хотя платят здесь меньше, чем «по рынку», — как говорит Садирак, они просто хотят «чем-то отплатить». Ученики заведуют учительской, и даже лифт создан ими: нажимаешь на кнопку нужного этажа, как свет в кабине то выключается, то переливается, и звучат голоса на разных языках.
Пройдя двадцать один уровень за три года, ты получаешь не диплом, а сертификат.
«Это очень простая штука: нам нужны люди. Нам нужны таланты, — говорит Садирак. — Безусловно, между тем, что у нас есть и что мы ожидаем увидеть, пока еще огромная пропасть. И часто мы не знаем, что у каких-то людей есть таланты. Главным образом из-за архаичности образовательной системы, которая не может их выявить. Ведь система ищет только людей с определенными навыками, а не взращивает что-то в этих людях.
Нам не нужны учителя. Даже больше: мы должны их бояться.
Это люди из прошлого, которые пытаются обучить будущему. И они всегда считают, что у них всё получается. Да, они хотят, чтобы у их учеников был прогресс, чтобы они были счастливы. Но у них не выходит. Потому что сам процесс обучения — это прошлое».
В «42» говорят, что самая страшная вещь, которая случается из-за школы: она заставляет тебя поверить, что мир прост. И в результате, попадая в реальный мир, люди не знают, что делать.
Так что «42» не делает ничего особенного, а просто готовит тебя к реальной картине сложного мира.
«Нужны ли нам школы? Зависит от того, что мы называем «школой», — говорит Николя. — Во времена Древней Греции школа была сообществом людей, которым нравились одни и те же вещи. И такие школы нам нужны. Потому что я считаю, что в будущем мы все будем работать только в сфере креатива, а каждому творческому человеку нужно сообщество. В большинстве школ Франции люди боятся одного: изменений. Они просто хотят, чтобы всё всегда было по-прежнему. Но это полная противоположность творчеству. И, по-моему, гораздо больше сил требуется на то, чтобы создать традиционную школу — чем такую, как у нас».
В своем самом знаменитом романе Уильям Голдинг описал, что случится, если детям предоставить полную свободу и убрать из их мира всех взрослых. Это была пугающая картина. Ксавье Ньель и Николя Садирак создали мир, в котором нет учителей. И, кажется, у этой истории по-настоящему счастливый финал.
Фото: https://www.facebook.com/42born2code